— Ты слишком хорош, чтобы воздерживаться, — усмехнулась я и, вильнув бёдрами, насела на его орган горящим влагалищем, шёлковым, сочащимся от его запаха, от его твёрдого тела и этой заботы обо мне, что проявлял.
Он перехватил меня под попу, до боли раздвигая ягодицы. Не царапался. Как это делал, я не понимала, ведь у него когти в три сантиметра, но сегодня у нас ванильные отношения, полные волчьей нежности. Он захватил моё плечо всей своей широченной пастью, но не прикусил, только коснулся клыками кожи, и вздрогнул со стоном. Офигеть! Меня никто так не хотел!
Дал мне свободу движения, а потом подкинул вверх и поймал губами возбуждённые вершинку груди с твёрдым возбуждённым сосочком. Прикусил.
Я взвизгнула, и чтобы не крикнуть изогнулась, отбирая у зверя свою грудь. Он медленно накренил меня вниз и лизнул укус жёстким шершавым языком, доставляя боль и удовольствие. Мышцы в лоне напряжённо трепетали, когда он так жёстко играл со мной.
Завалил на кровать и стал входить до упора. И опять эта тягучая сладкая боль, что я заныла, скомкав одеяла в кулаках. Металась под ним, отстранялась, чтобы не было так глубоко и так болезненно. Но именно его размер доставил такое умопомрачающее удовольствие. И я в отместку за свой укушенный сосочек, впилась в его спину маникюром. Вцепилась в широкое плечо зубами, чтобы заглушить крик исступления.
Глава 10
— Кто ты? Счастье или горе? Ошибка или разумное решение? — шептала я, водя пальцем по его мохнатому телу. Оборотень лежал, закинув руки за голову и прикрыв глаза, наблюдал за мной.
Опять нахмурился, и я тронула пальчиком его морщину на переносице. Медленно сел и огляделся.
— Что? — я подумала, что кто-то идёт к нам, но за окном грохнули фейерверки. Я быстро вскочила с кровати и открыла занавеску. — С новым годом. С кем встретишь, с тем и проведёшь.
Тёмное небо над двором взрывалось яркими красками, искрилось и переливалось раскатами. Вздымались разноцветные фонтаны и опускались меркнущими водопадами.
Оборотень обнял меня сзади. Я, как покрывалом укрылась его руками довольная и счастливая.
И вдруг посмотрела в зеркало рядом. Меня просто, как током дёрнуло от ужаса. Огромная зверюга с хвостом обнимала хрупкую голую девушку. Это смотрелось так мрачно, гадко и мерзко, что я замерла, открыв рот и выпучив глаза. Картина не для слабонервных. Одно дело близкий контакт, и совсем другое видеть себя в такой паре со стороны. Мне стало страшно. Зверь это почуял и покосился на зеркало.
В отражении сверкнули зловеще его жёлтые глаза, страшная жестокая морда. У меня подкосились ноги, и я выпала из его объятий на пол. Прихватив свитер, мышкой юркнула между шкафом и стеной, как можно глубже спрятавшись от волка.
Как же я в это влипла? Что за морок такой привлёк меня к нему? Сейчас, как протрезвела. Надо валить, бежать надо. За окном продолжали запускать фейерверки, а меня бросило в мелкую дрожь.
Оборотень заглянул за шкаф, брови его «домиком», глаза округлились. Не понял, что произошло. Протянул ко мне руку и пальцами поманил к себе.
— Нет, — сипло ответила я, глубже забиваясь в угол. — Уходи, пожалуйста.
Рука…ОДНА! Стала отодвигать монументальный шкаф из массива, будто это был пластмассовый шкафчик для куклы. Моё укрытие получало всё больше пространства.
— Нет!!! — закричала я ему в морду, и он отпрянул. — Убирайся!!!
Он опустил морду, она вытянулась в волчью. Уши упали к голове, и волк имеющий вид сильно провинившейся собаки поплёлся в сторону балконной двери.
— Прости! — простонала я, выбираясь в комнату.
Быстро влезла в свитер, на ходу натягивала джинсы. Волк упал двумя передними лапами на дверное полотно, оно открылось.
Зверь ушёл на балкон.
Трезвомыслящая Динара в спешке собирала свою спортивную сумку, скидывая в неё вещи. Маленькая, беззаботная и безмятежная Денежка с тоской смотрела на своего серого друга и порывалась броситься догонять его. Меня разрывало на две части, я не понимала, чего хочу. И страшно, и хочется, приятно и больно. Такого мятежа внутри себя я никогда не испытывала. Даже секс втроём спокойно дался, но там был Ситцев, а это такая силища в моральном плане, что можно расслабиться и получить удовольствие, Алекс всё решит.
И вот когда на мене уже было много одежд, косметичка, зарядник и телефон улетели в сумку, я услышала вопли снизу.
Вылетев из своей комнаты, я рванула вниз, споткнулась и чуть не упала на лестнице. Холл был пуст. Играла музыка, сверкали гирлянды, но людей не было. Раздались выстрелы в приоткрытую дверь. Сумка моя слетела с плеча, и я под стук своего сердца покинула дом, выйдя в морозную новогоднюю ночь. Дурное предчувствие оправдалось.
Уже не запускали фейерверки, включали кругом свет прожекторов. У попадающихся навстречу мужчин были довольные лица, азарт в пьяных глазах, они вооружались. Где ещё так весело отпразднуешь Новый год, как не у тайги, где волки настолько суровы, что загрызли волкодавов.
— Волчара! Гигантский! — кричал папин работник, откинув голову назад и в бок. Из его рваной раны на шее и плече хлестала кровь, и две женщины пытались наложить повязку. За его спиной весь белый снег был залит кровью.
Три собаки, которых подарил Рома, были загрызены, их животы вспороты и внутренности раскиданы кругом. Четвёртый пёс ещё дышал, но быстро и уже не двигался. Пятый «подарочек» пропал в лесу днём раньше.
— Дина! Не смотри! — кричал папа.
Но было поздно. Я играла с волком, забыв, что у него острые зубы. И он феноменально силён. А кровь мне видеть нельзя, после того случая… после того убийства я схожу с ума от вида крови.
Руки уже начали трястись, ком в горле не давал вздохнуть.
— У меня нет… нет успокоительного, — я стала цепляться за одежду отца, но руки не слушались.
Померкло сознание.
Я слышала крики, звук мотора и чувствовала ароматизатор в машине папы. Потом был долгий сон.
А проснулась я в палате частной клиники. Её нашёл Рома для меня семь лет назад.
В тёмном помещении на полу был тёплый линолеум. Моим босым ногам было приятно его касаться. На мне просторная больничная сорочка упала до колен. Я прошла к высокому окну. За ним светился огнями город и праздновал второй день нового года.
Так будет лучше. Я в городе, у меня есть время все обдумать.
Глава 11
— Сестра Марина рассказывала, что мама была хорошая женщина. Мамочка бы не допустила такого… Она умерла, когда мне было пять лет. А когда мне исполнилось пятнадцать, папа нашёл себе Настю-кретинку.
— Твоя мачеха? — спросила женщина в белом халате, мой личный врач психиатр. Я её не знала, новенькая.
— Да.
— Расскажи, с чего начался конфликт Марата и Никиты.
