— С меня, — горько усмехнулась я. — Мне было пятнадцать, я была самая красивая девочка в школе. И нагло этим пользовалась. Марат боец-дзюдоист ему уже было семнадцать, приехал к родственникам на их шикарную виллу отдыхать. А Никита из местных бандитов. Не то что шпана какая-то, а настоящий авторитет его держал возле себя. Вот с такими ребятами я играла. Некому было образумить, остановить. Я встречалась и с одним и с другим, целовалась за серьги и кольца. У меня целый мешок золота скопился. Мне завидовали все девчонки, ко мне стремились все мальчишки.
— Они узнали друг о друге?
— Я сказала, это полностью моя вина, что произошло. Мне захотелось посмотреть, кто сильнее. Сделала себя призом и выставила во всей красе. Девственница. Марат уже подготавливал родителей, сказав, что женится, а Никита узнавал, как не сесть за связь с малолеткой. Встретились на пустыре. И если б Никита убил Марат, то спокойно отсидел бы, для него это было нормально, подготовленный. Но всё произошло наоборот. Никита ткнул ножом, Марат свернул ему шею, поднял над землёй и уронил головой об камень. Раскрошилась ч-черепная коробка и выв-в-а. а…
— Не надо подробностей, — отрезала врач. — Они убили друг друга у тебя на глазах. Ты сразу поняла, что это твоя вина?
— Да.
— У тебя была попытка суицида?
— Нет. Папа меня увёз из посёлка сразу после трагедии и увёз сюда в эту больницу. Здесь занималась со мной не психиатр, а дура, извините, психолог.
— Почему ты назвала её дурой? Она что-то сделала не так?
— Она пыталась навязать мне идею, что я не виновата в произошедшем.
— Ты виновата?
— Конечно, — возмутилась я.
— Ты не можешь себя винить полностью в этой трагедии. Давай попробуем, раздробить твоё чувство вины и разобраться, где только твоя ответственность, а где упущение взрослых, в том числе и мальчиков, которые пусть и не были совершеннолетними, но несли ответственность за свои поступки.
Вот это я понимаю! Вот это профессионал! Она так вправила мне мозги за четыре часа беседы, что транквилизаторы остались только на листочке с рецептом, а пить я собралась исключительно растительные препараты.
Не дождавшись водителя, которого послал за мной Рома, я сбежала на остановку и, перекинув через плечо свою спортивную сумку с вещами, отправилась домой на троллейбусе.
Морозное утро, двор семнадцатиэтажки был усыпан серпантином и конфетти, покосившаяся ёлка с фонариками у самой макушки медленно покрывалась снегом. Я постояла возле неё, вдыхая запах хвои и так мне стало плохо и одиноко, что решила рецептик не выкидывать, вдруг, без волка жить не смогу на трезвую голову.
После трагедии, в которой я была виновата частично, отец привёз меня в город и поселил у своей двоюродной сестры бабы Нади. Я, кстати сказать, на неё очень похожа, синие глаза тёмные волосы, но Надя всегда говорила, что я краше и обладаю колдовской привлекательностью, как её покойная мать Ада. Под надзором бабушки я уже вела себя более чем прилично, она была блюстительница чистоты, хотя папа иногда с усмешкой намекал, что она нехило погуляла в молодости. Но я никаких развратных замашек от женщины не видела, у нас было всё прилично и строгий распорядок дня, что для моей психики был полезен. Десятый, одиннадцатый классы я закончила на отлично и поступила в университет на юридический факультет, где началось всё самое интересное. А именно, прямо на первое сентября, мы, три заучки-задрочки встали в сторонке и четыре года после этого провели вместе.
На экране телефона отобразилось сорок девять пропущенных звонков сорок от Бехтеревой и Ситцева. Я не перезванивала. Зачем разговаривать, если не хочешь.
Однокомнатная квартира встретила меня приятными запахами корицы и кофе. Чисто и уютно.
Душ, немного пельменей. И тишина. Много мыслей.
Рома пришёл вечером. Долго ходить по квартире не стал, сразу заглянул за шкаф. Я сидела в укромном углу и молчала.
На нём шикарный чёрный костюм. Пах он неприятным, но дорогим парфюмом и табачным дымом. Красиво уложены светлые с проглядывающей сединой волосы. Он видимо давно не спал, глаза стеклянные и красные.
— Только прилетел из Берлина, — сказал он мне и сел на пол возле входа в мою «нору». Аня спрашивает, придёшь ты на их рождественские пения?
— Да, — кивнула я, — с удовольствием. Откуда у тебя ключи от моей квартиры?
Рома улыбнулся:
— Чтобы следить за маленькой, глупой Денежкой. Переезжай к нам, — он не дождался от меня реакции, рассматривал, ухмылялся. — Я ведь всё равно добьюсь своего. Работу дам, карьеру сделаешь, как мечтала. Нельзя же вечно в шведской семье существовать. Третий лишний всегда.
— Я приеду на детский праздник, передай Ане. Жить с тобой не буду. От тебя эскортом за километр воняет, и это ничто по сравнению с нашей невинной, чистой шведской семьёй.
— Ты знаешь, маленькая сучка, что единственная в этом мире можешь говорить мне такие вещи. Даже мать не смеет со мной так разговаривать.
— Пользуюсь, так сказать, завидным положением, — не сдержалась и усмехнулась. Рома это принял как хороший знак, поднялся на ноги, поправил брюки. Натянулись рукава его пиджака и мельком показались синие наколки. Рома сидел, он у нас из бывших бандитов, нынешних удачных бизнесменов.
— Завтра в восемь утра заеду за тобой, — сказал он на прощание, и покинул мою обитель. И я вылезла на свободу, почувствовав, что кризис миновал, и меня отпустила депрессия.
Глава 12
Началась учёба, началась работа. И наконец-то я созрела, чтобы прийти с повинной и во всём покаяться перед подругой. Мы встретились с Бехтеревой в кофейне недалеко от университета в местах для курящих, потому что я сильно нервничала, и подруга почему-то то же, что случалось с ней крайне редко. Мы расцеловались, скинули куртки на вешалку и, заказав по тортику и кофе, мирно любовались друг другом, взявшись за руки. Давно не виделись, я страшно соскучилась.
Бехтерева Винетта из тех детей, что стояли часами коленями на горохе. Матушка её закрывала в тёмном туалете, по полдня держала голодной у стола с вкуснопахнущей едой. Первой прекратила это воспитание бабушка, заметив, что ребёнок может долго не двигаться. Отец с матерью развёлся, девочке поправили здоровье, она с отличием окончила гимназию и поступила в университет. Но безобразие оставило след на её психике. На первое сентября она встала рядом со мной, такой же лохматой и забитой, как она сама. В таком виде нас и встретил Ситцев, решив, что мы подружки и давно знаем друг друга. За час полного молчания, мы с Винеттой поняли, что действительно подруги, взялись за руки и четыре года ни разу не поссорились.
Ситцеву все завидуют. Кроме меня с ведьмовским обаянием, у него Винька, а это четвёртый размер груди и талия пятьдесят восемь сантиметров, несмотря на излишний вес.
Бехтерева черноглазая и смуглая. Её часто обзывают цыганкой или совой.
