— Беляев? — обречённо спросила я, глядя в большое окно её маленького, но уютного кабинета. По стеклу текли крупные капли дождя. Бились ветки липы с распускающимися листьями. В городе уже не было снега, весна полным ходом овладевала природой.
А в тайге, наверно, ещё снег не растаял, пахнет свежестью и хвоей. Я чуть не заныла от тоски.
Три месяца мне хватило, чтобы принять решение, которое перевернёт всю мою жизнь. Если по приезду к отцу, я встречу волка, то остаюсь с ним на всю оставшуюся жизнь. Не легко я к этому шла, но из сердца выжечь оборотня не получилось, поэтому я перестала себя насиловать, и собрав свою сумку, приехала на работу. Хотела уволиться самостоятельно, а тут такое.
Ко всему прочему, на учёбу я ходить не могла, там Бехтерева со щенячьими глазами и Алекс с тоской под очками. Преподаватель, что вела мой диплом, попала в аварию и залегла в больницу с переломами на пару месяцев точно. Ни учёбы, ни работы, я уезжаю.
— Да, Беляев постарался. Успокоил меня, сказал, что у тебя будет работа высокооплачиваемая на хороших условиях.
— Не сомневаюсь. Всего хорошего.
Выйдя в дождь, я накинула капюшон своего плаща и пошла по лужам, хлюпая резиновыми сапогами по ледяной воде. Мне всё нравилось, и моё решение и плачь природы, и что всё так мило сложилось, как никогда.
Я замерла у витрины ювелирного магазина. На бархатной подставке висела золотая цепь и огромный кулон в виде головы волка. И кто скажет, что мне не судьба ехать к нему? Я зашла в салон, где внимательно рассмотрела изделие. Продавщица рассказывала, что плетение «Бисмарк» ручная работа, очень крепкое. Сам золотой волк был просто великолепен, завораживал своей натуральностью и сиял гранями вырезанной шерсти. Оплатив покупку, я отправилась дальше.
До поезда оставалось несколько часов, и я, взяв такси, заглянула в элитный район города, где в танхаусе располагалось жильё Ромы Беляева. Его, конечно, дома не было. Но мне и не нужно с ним встречаться.
Дверь открыла улыбчивая горничная.
Я скинула плащ и сапоги, положила сумку с вещами у гардероба в прихожей. Дизайн дома был выбран ещё Мариной, она любила скандинавский стиль, поэтому дом сиял белизной и контрастировал с чёрными и серо-голубыми элементами. Ко мне выбежала Анюта и я, поймав её на руки, прижала к себе. В последнее время я старалась много времени уделять ребёнку. Работа, учёба, Анечка. Только при таком раскладе получилось избежать транквилизаторов и нервных срывов.
Вышла мне на встречу Роза Львовна. Высокомерно одарила меня брезгливым взглядом. Я знала, что ей не нравилось, как я одевалась. Рваные джинсы, потёртые свитера и лохматая причёска, это всё вызывало отвращение у старого педагога.
Анечка побежала в свою комнату за новой игрушкой, хотела мне показать. Я осталась со старухой наедине.
— Роза Львовна, — нерешительно начала я, глядя ей в глаза. — Я хочу попросить прощение за то, что грубила вам. Только сейчас осознала, что вы не настраивали Анечку против меня никогда, и не препятствовали нашему общению. Это вас отличает от многих других ворчливых грымз.
— Как мило, — огрызнулась она и ушла по своим делам.
Сложно быть женщиной рядом с Ромой Беляевым, даже если ты его родная мать. Рома такое себе позволяет, что страшно подумать. Допустим, полное уничтожение не только маленьких предприятий, но и их владельцев. Рома акула бизнеса. И по слухам его очень тянет к политикам, а это уже совсем плохо.
Вечер я провела в обществе племянницы, ужинала тоже с ней. Вызывав такси, покинула дом Беляевых, не сказав, что уезжаю к отцу. Хотя, Роза Львовна женщина внимательная, заметила с какой сумкой я приехала к ним в гости.
Пять часов мой поезд медленно ехал по области. И чем дальше от города, тем твёрже становилось убеждение, что всё я делаю правильно. Я со странностями, мне не место среди простых людей, я должна найти своего волка и уйти с ним. Куда, пока не решила. Но нужно уезжать в другую область, Рома жизни не даст.
Вышла я в посёлке и пешком три километра собралась идти до нашего хутора. На счастье, как только я, кутаясь от холода, вышла на прямую трассу, меня подцепил автобус, что ехал как раз в нужном направлении. От трассы до дома оставалось совсем немного пешим по лесной глуши.
Я с улыбкой на губах шла вдоль леса, надеясь увидеть его, моего волка. Но лес был молчалив, прятал под сенью деревьев снег и шумел на ветру.
Уже светало, когда я пришла домой. Отец выгонял в загон коров с маленькими телятами. Был очень рад меня видеть. Раскинул руки в стороны и поймал в объятия.
— Не ожидал? — поцеловала я его небритую щёку.
— Ну, как же, — рассмеялся отец. — Жених твой уже все телефоны оборвал.
Я скуксилась, и отошла к загону. Лихо забралась по доскам наверх забора и знаменем раскинулась на ветру. Ветер дул в мою спину, унося к тайге мой запах. Надеюсь сквозь навоз и сено, волк учует меня.
— Зря ты продал меня, папа. Я с Ромой не поеду.
— Вот, как тебе не стыдно! Не продавал я тебя, — с грустью сказал отец, и я посмотрела на него сверху вниз. Вопросительно приподняла бровь. — Дела были плохи. Рома предлагал денег в обмен на твоё согласие выйти за него. Но ты же взрослая, ты не Марина. Я предложил ему выкупить наш дом с хозяйством. И он купил, говорил, для тебя. Денег мне хватило погасить долги и приобрести жильё в посёлке, там сейчас Настины родители живут. А здесь, — он окинул руками скотный двор, — я работник, как и все. Слежу за хозяйством, вожу гостей на рыбалку и охоту.
— И давно? — я спустилась на землю и заглянула в его тёмно-синие глаза.
— Пред новым годом.
— Получается…, собаки, ружья и снегоходы Рома не дарил, а покупал в своё охотничий дом?
— Получается, — он горько улыбнулся, и я вынуждена была его ещё раз обнять крепко-крепко. Я знала, что этот дом ему очень дорог. Что, потеряв возможность жить и работать здесь, он захворает и умрёт. Да, умрёт, потому что это его жизнь. Именно этим меня будет шантажировать Беляев, раз ребёнком не решился.
— Родники ещё живы в лесу? — спросила я.
От своих планов я отступать не собиралась.
— Живы. За водичкой сходишь?
— Только сумку в дом закину, — радостно ответила я, убегая от него.
Сердце билось вольным птенчиком, кровь разгоняла сладкое предчувствие встречи. «Он рядом!» кричала каждая клеточка моего тела. В трепете, я схватила первый попавшийся бидончик на кухне и понеслась со всех ног в лес.
Глава 14
Лес словно нашёптывал мне о любви, приветствовал ветками с распускающимися листьями, ароматами пробуждающихся деревьев, кустарников и трав. На проталинах цвели подснежники и зеленела «заячья капуста». Птицы пели. Копошились согретые на ярком предобеденном солнце насекомые. На дорожке, что вела к родникам, был натоптан снег, он растает самым последним. А вокруг дорожки прошлогодняя поблёкшая хвоя.
