Приведя себя в порядок, накопала в тумбочке прокладки. В шортах и майке легла спать. Успокоительное действовало, я медленно проваливалась в сон. И сквозь лёгкое марево услышала, что кто-то вошёл в квартиру. Хотя, что гадать, у кого ещё ключи есть, кроме Беляева.
Ромка прямо в костюме рухнул рядом со мной и вместе с одеялом сгрёб к себе в объятия.
— Прости, — он добыл моё плечо и поцеловал его.
От него разило спиртным, бабскими духами и сигаретным дымом.
— Пока тебе дочь губернатора отсасывала, меня изнасиловали. После этого, ты мне не муж.
Беляев хуже волка обозлился. Опять пытался ухватить меня за шею, но вовремя остановился, уткнулся в меня лбом.
— Она долго вспоминать будет. До рвоты отъебал, глотать не сможет неделю.
— Я тоже не забуду.
— Выпила таблетку? И, давай, больше не будем о разводе говорить. Если скажешь, хоть какие-нибудь признаки кто это сделал, я найду его.
— А волосатого из леса нашёл? — зло прошипела я, — обещал ведь.
Он смирил меня ледяным взглядом. Одно дело трахать девочку, другое защищать.
— Искали, не нашли.
— И сейчас не найдёшь. Отпусти меня, Рома.
— Сначала околдовала, привлекла, а теперь «отпусти»? Спи, давай. Пришлю к тебе начальника охраны, опишешь ему, что помнишь.
Я отвернулась и спряталась под подушку. «Околдовала, привлекла, а теперь…». Проклятие. Моё личное. И если к оборотню была симпатия, то Беляеву повода не давала. А получилось, как всегда. Я виновата!
Трясущимися руками, я потянулась за таблетками. Рома помог мне и принёс стакан воды. Он не ушёл, пока я не уснула. Сидел рядом и гладил по волосам.
Глава 5
Спала крепко, просыпалась тяжело. Тошнило от удушливого аромата. Долго выходила из марева, в голове вата, тело еле шевелилось. А когда взгляд прояснился, то я замерла.
Упираясь в потолок мохнатой ушастой головой в половину комнаты размером, сидел гигантский плюшевый медведь белого цвета. У его огромных лап стоял десяток букетов с розами и бутылка шампанского, как у победителей Формулы-1 на три литра точно, если не больше. Впереди всего этого воздушными шариками было выложено: «Прости».
— Идиот, — тяжело вздохнула я, и, откидывая шарики, пробралась на кухню. Там на бардовой скатерти под стальными крышками, напоминающими купола, притаился горячий обед. — Хороший идиот.
Я испытывала страшное чувство голода. А еда была невероятно ароматной. Кусочки мяса в сметанном соусе, запечённые овощи. Я смаковала, получая удовольствие. И когда позвонили в дверь, не сразу пошла открывать.
Он представился таким именем, что у меня картошка в горле застряла. Перун Алексей Амосович. Перун, Баюн. Даже Анечка бы заподозрила что-то неладное. Мужику около тридцати, здоровый, симпатичный. Шмыгал носом, вдыхая воздух шумно и резко, смотрел на меня во все глаза. Он начальник охраны «СтройБел».
— Это цветы так пахнут, сейчас проветрю, — я пошла, открывать окно, с подозрением поглядывая на посетителя. — Кушать будете?
— Нет, спасибо. Роман Романович попросил найти мужчину по вашему описанию.
— Я вас не видела раньше, — я внимательно его рассмотрела.
— Не сижу в офисе, охранник.
У меня сложилось такое чувство, что его мало что сдерживает от насильственных действий относительно меня. Он так внимательно на меня пялился, что продолжать обед пропало желание. Маньячная физиономия и взгляд, как … вот развелось их голодных.
— Ничего я тебе не скажу. Уходи.
— Что Беляеву передать?
— Что мне понравилось, искать никого не надо.
— Это вы, Динара Александровна, сами скажите. Я вас внизу подожду, Роман Романович вашу машину забрал, велено вас в офис привезти.
Он ушёл, а я быстро переоделась в офисный вариант — юбка карандаш и блузка, встала на каблук. Перед тем, как выйти вызвала клининг и попросила вынести все цветы, медведя и воздушные шарики. Ключ закинула соседке.
Рядом с Алексеем не села, на заднем сидении устроилась так, чтобы он меня в зеркало не видел. И всю дорогу он тяжело вдыхал воздух салона. И никаких мыслей у меня в голове не было, кроме того, что двери в салоне заблокированы.
На моё счастье, Алексей, действительно, привёз меня к зданию офиса, вежливо открыл мне дверь и поцеловал руку, выпустив, как птицу из клетки. Я прошла к центральному входу, решив, что больше не буду здороваться с охранниками, они все подозрительные.
В приёмной Беляева, я наткнулась на дочь губернатора. После вчерашней вечеринки выглядела она неплохо, вся с иголочки, грудь вперёд. За её спиной тощий Эрик в клетчатой рубахе поливал цветы, кривил рот, округлял глаза и делал мне знаки мимикой, что посетительница очень отвратная особа,
— Привет, горло не болит? — спросила я, чувствуя не то что ревность, скорее обиду, и больше за первую жену Ромы, родную сестру Марину, который приходилось всё время сталкиваться с любовницами мужа.
— Он…рассказал? И, как он понял, что это я? — разъехался силикон.
— Привыкай, рабочий рот.
Эрик противно захихикал, и она грозно на него глянула:
— Пидарасы больше не будут здесь работать.
— Ты гомофобка? — как оскорбление кинул Эрик.
Он немного больной, думает, что кого-то слово «Гомофоб» может оскорбить. Гомофобы все в этом офисе, даже его драгоценный «боссик Ромашка» считает его жареным петухом и за глаза грязно обзывает. Держат Эрика исключительно для проката. Его арендуют на некоторое время, когда приходится общаться с европейцами. Депутаты, губернатор, крупные бизнесмены. Гей в любой компании, как показатель нашей толерантности, который ни у кого нет по отношению к таким, как секретарь Беляева. И хотя Эрик навыдумывал, что все его любят, по вечерам один не ходит и общается только со «своими».
— Эрик знает двенадцать языков, специалист во многих областях. Он работал и будет здесь работать в отличие от тебя.
— Ещё посмотрим, — кинула она мне вызов.
Гей-интриган тут же нажал кнопку на громкой связи и противным голоском объявил:
— Роман Романович, к вам пришли дочь губернатора и супруга, кого впускать?
Беляев вылетел из кабинета почти сразу.
— Дина!
— Рома! — насмешливо выкрикнула я.
— Зайди, любимая. Вы девушка, идите к папе.
— Я подожду, — она уселась на диванчик для посетителей. Сложила длинные ноги одна на другую.
Рома дёрнулся, чтобы её выпроводить, но я остановила его и потащила в кабинет.
Укорачиваясь от противных поцелуев, я с трудом, но сказала:
— Дай мне развод.
