— Он меня изнасиловал! — кидает Дина в лицо Алёне. — Гордись сыном, мать!
— Тебе вроде понравилось, — усмехнулся, но мне не смешно.
— У меня до сих пор всё болит.
А вот это плохой ответ, я замыкаюсь. Больше ничего не скажу. Забыл подлечить, могу даже предположить, где болит. Это уже перебор. Смысла нет раскаиваться, самое страшное наказание, не гнев Динары, она и так меня ненавидела всё это время, самое ужасное, что Алёна бледнеет, уставившись на меня. Ей нельзя волноваться, она хватается за живот.
Мелькает в памяти момент, когда отец Динары не выдержал моего животного поведения, испугался, и сердце его остановилось. И хотя в той драке я никого не убил, несчастный случай унёс жизнь старика, который был дорог моей паре.
— Я же подправила его мерзкую породу, — простонала мать. Это она о моём отце. О страшном волке по фамилии Лихо. Мои воспоминания рисуют чудную картину любимого отца, у матери отношение другое. Папа её из Дамки обернул в волчицу. С помощью разработанной вакцины. Моя мать не от рождения оборотница, стала такой по воле отца. Так было нужно, она умирала, как умирала Анюта. Всё закончилось плачевно. Будучи Дамкой Алёна принимала своего волка, став оборотницей отвергла. Конфликт, покруче чем у нас с Динкой.
Динара, маленький борзометр выхватила пистолет из-за пояса и направила на меня. Чего ещё ожидать от этой дурильды в панической атаке? Она выстрелит. Не убьёт, ранит, но всё равно неприятно.
Чёрной тенью, в долю секунды к Динаре подлетел мой отчим. Дрёма мощный волк, он альфа Скрытого клана. И пока нет подходящей кандидатуры, он является королём волков, его приказы исполняются всеми кланами. Дрёма чёрный с беспросветными чернильными глазами выдернул из рук плачущей девчонки пистолет. Я дёрнулся, но вовремя остановился, отчим вреда не причинит девушке, а вот мне… У оборотней, чем старше, тем сильнее, но бывают исключения, как с Дрёмой. Ему нет двухсот лет, а он сильнейший на данный момент. Он сделал из меня бойца.
— Дед придёт, все вопросы решит, — тараторила бабуля.
— Дрёма, Викентий когда придёт?
— А я здесь, — это голос нашего деда Мороза, на всех детских праздниках именно так и говорит.
Тут же сбежались дети. Два старших сына Дрёмы Гера и Гоша им десять лет, две младшие девочки. Сыновья все в отца, дочери в мать. Дети, конечно, рады деду безмерно. У Викентия были седые волосы и, как у настоящего морозного деда, белоснежная борода. Глаза чёрные, Дрёме такие достались. Дед крепкий и крутой, я всегда его любил. Поддержка во всём, и теперь он пришёл помочь мне, это однозначно. Мы встретились взглядами, история у меня печальная, взгляд соответствующий.
Женщины все ревели, Дрёма скривился замученный домашним беспределом. Дед смотрел, смотрел на это всё и махнул рукой.
— Давай, Алёнка.
— Ильюшина пара, — вытирала слёзы моя мать.
— Не боись, Кроха, только на пользу.
Алёна не медля, схватила Динару и впилась клыками в её шею.
— Мама!
Я бросился вперёд. Не могу! Не допущу! Когда умерла моя первая жена, я чуть не сдох от тоски, обернулся волком и три года по лесам бегал. Будучи Дамкой моя мать любила отца, а волчицей не приняла. И они, сейчас, мою девочку оборачивают! Что бы убить меня! Динара меня человеком мучила, что будет, если волчицей отвергнет? А она отвергнет. Я не жилец.
Я наткнулся на Дрёму. Против Дрёмы нет приёма, да и клыки Алёны вылезли из плоти девушки, и Динара упала в руки деда с бабкой. Метка поставлена, Динара теперь волчица.
Глава 2
Дед усадил Динару на небольшой диван, что располагался на кухне. Места на нём мало совсем. Бабуля рядом со стола стала убирать посуду, намывать столешницу.
— Запрещаю вставать, — строго сказал Викентий, пальцем пожурив полуживую Динару. — Она смотрела на него невинными глазами, и дед поплыл. — Ишь, какая… уродилась. Бабка! Пошли, что покажу!
Викентий потащил за собой свою пару, ущипнув женщину за зад. Александра взвизгнула и быстро побежала с кухни.
— Не вставать до четырёх часов. В четыре чай пить будем, — дед указал на часы.
Новообращённых оборотниц за всю жизнь видеть приходилось. Мать Алёна часто оборачивала самок. Обычно они не жалуются на боль и долго прибывают в молчаливом, задумчивом состоянии. Потом оживают, делятся впечатлениями. Чаще всего у них проходят все болезни.
Девушка сидела, выпрямив спину, и смотрела на часы, что тикали на противоположной стене рядом с кухонным гарнитуром. Я сел рядом, рассматривая её. Неприятно скрипнул подо мной диван, но вес выдержал.
Коса Динары растрепалась, отдельные локоны стелились по плечам, укрывая белую футболку. Одежда не скрывала сине-бардовых укусов и засосов на шее. Моё дело. Никакого удовольствия от этого я не получил. Надо было зализать немедленно, но боялся спугнуть.
Веснушки на красивом прямом носу, алые губы, манящие, как спелые ягоды. В ушах золотые серёжки, длинные цепочки, а выше три колечка. Фигурка-закачаешься. Ручки тонкие, на длинных пальцах кольца. Я очень медленно взял её руку в свою, девочка не отреагировала. Наклонился, облизал безымянный палец и стащил с него обручальное кольцо.
Точным попаданием свадебный подарок Беляева улетел в мусорное ведро. Но останавливаться на этом я не собирался. Облизнув губы, припал к её шее.
— Отвали, — тихо рыкнула новорождённая волчица.
От поцелуя стали рассасываться синяки на её тельце. Моя слюна сплеталась в кожных покровах с её собственной появившейся регенерацией, кожа отчищалась. Динара исцелялась и не только телом. Все её психические отклонения останутся в прошлом. Ей не нужны будут успокоительные и таблетки для сна. В её маленькой, светлой головке отличницы с красным дипломом наступит полный покой и порядок.
Зло посмотрела на меня глазами, как гладь синих озёр в глухом лесу, и я отпрянул. Оставалось мне только ждать, закинув голову назад и расправив руки по спинке дивана. Моя пара, её запах усиливался с каждым ударом моего сердца, она пахла орехами и сметаной, очень подходящее сочетание для самца. Её агрессия могла означать одно — за истинного она меня не воспринимает. Это плохо, это одиночество и вечная война, которую мы начали в начале знакомства, и теперь продолжим. Я не отпущу, никогда. Моя и точка. Отец мать отпустил, а я не отпущу. Пусть, как хочет, привыкает. Опять вскипала яростью кровь и леденела от лютости. Я посмотрел на неё, прикидывая, как воровать стану и как удерживать буду.
Тяжело на душе, на сердце боль сильнейшая. Не смогу неволить, не смогу силой взять. И отпустить нет сил. Придётся волочиться до конца дней за своей девкой и убивать потенциальных женихов. Вот это перспективка, сдохнуть от тоски!
— Эй, боец, пошли, потренирую, — свистнул из гостиной Дрёма.
Вовремя, получить порцию пиздюлей мне будет очень полезно, отрезвит.
