Раздался лёгкий стук, и по телу пробежали мурашки. Стучали в дверь, но не в ту, что вела в коридор, а в ту, что вела на балкон. Уставившись на дверное полотно, я замерла.
— Дин! Дина!!!
— Винь, я перезвоню, — тяжело сглотнув, я отключила телефон и быстро закрутила флакон с лаком.
Опять постучали, словно, поскреблись. Сердце в страхе трепетало в груди и переплеталось с ощущением зимней сказки о… любви?
Я подошла к балконной двери, чувствуя, как невидимая аура окутывает меня. Он бы мог снести препятствие между нами одним щелчком, но не делал этого, он бы мог ещё в лесу изнасиловать или выкрасть, но воздержался. Значит, разумен, способен сдерживать инстинкты. Постучал ещё раз, но необычно. Одним, а потом несколькими когтями и ладонью, он выдал настоящую мелодию, как на ударном инструменте, вызвав у меня ступор.
— Нет, — прошептала я, словно он этой музыкой просил открыть.
Тишина. Частые постукивания совсем тихие, чуть уловимые. Канючит, попрошайничает. Это вызвало у меня всплеск радости. Кто заговаривает, а он заиграл, выдав что-то чудесное из Моцарта. У него идеальный слух, недаром волк.
— Я не открою, — это я уже сказала не так уверенно.
Захотелось его впустить и опять… трогать, целовать. Но нельзя! Это что-то запретное, спящая внутри каждого человека тёмная, животная сторона. Нельзя поддаваться. Почему? Хотелось закричать. Потому что не поймут, осудят, заставят думать иначе. Никто не поддержит. Я простонала:
— Уходи. Не искушай…
А вот это было лишним. Призналась.
Я отвернулась и побежала из комнаты. Папа уже вкрутил новую лампу в коридоре, там было светло и холодно. Сам хозяин поднимался по лестнице. В руке отца было ружьё.
— Ты чего, дочь? — обеспокоенно спросил папа, заметив, как я остолбенела, глядя на оружие в руках. — Я её не убью. Хотя стоит, эти грёбанные иероглифы она купила на каком-то сайте экстрасенсов, за огромную сумму денег.
Я усмехнулась. Он поцеловал меня в лоб и ушёл в свою спальню к молодой жене. И я вернулась в комнату. Быстро переоделась и нырнула под одеяла. Засыпала. Представляя, что на моём балконе спит огромный сильный волк и охраняет мой сон.
А утро началось очень странно. На завтраке Анюта сидела на моих коленях и кушала из моей тарелки, и даже пыталась выпить моего чая, не подпуская к себе бабушек и тётушек.
Женская половина гостей на кухне с призрением на меня посматривала, во главе с матерью Ромы Беляева, она у нас Главбаб, главенствующая бабушка над всем женским коллективом. Ребёнок тянулся ко мне, а я такая плохая не тянусь к их обожаемому Роме, который прислал папе очередной подарок.
А мне было плевать на их взгляды и перешёптывания, я находилась в состояние влюблённости и лёгкой эйфории. Хотелось на коньках покататься, в лес сбегать. Улыбка от уха до уха украсила меня, и сходить не хотела.
— Пойдём собачек смотреть? — спросила у меня Анечка.
Что ещё от Беляева ждать, кроме пяти сторожевых кобелей-волкодавов в подарок бывшему и, как все предполагают, будущему тестю.
Я невесомая и счастливая была податлива и, спокойно вместе с ребёнком, пошла, смотреть псов.
Их посадили в вольер, каждому не меньше двух лет, здоровые, светлые. Уши и хвосты купированы, на толстых шеях ошейники с шипами.
— Натасканы на волков, в питомнике взял, — пояснял папа одному из своих гостей. — С родословной, психика здоровая. Неделю покормлю, примут за хозяина.
— Деда, а ёлка?!
— Сейчас и поедем, — мой папа подкинул внучку вверх. — Выберем самую пушистую до потолка.
Анечка обрадовалась, хлопала в ладоши.
Я смотрела на животных в вольере, и, сделав шаг в сторону, устремила взгляд мимо нашего хозяйства на лес. Пыталась рассмотреть волка в тайге, но пошёл снег, и видимость стала нулевой. От этого я немного затосковала, но так миленько, что вовсе не расстроилась. Он знает дорогу, сегодня впущу, обязательно. Моя шапка вязаная красного цвета, пока Бехтерева не напомнила об этом, не задумывалась, что мне суждено было волка встретить.
Прибывая в странном состоянии предновогодней сказки, я взяла в руки широкую лопату и принялась катать её по дорожкам, счищая падающие хлопья рыхлого снега. Народ, насмотревшись на собак, расходился. А я увлеклась работой, с блаженной улыбкой на губах, скидывала снег на обочины. Наткнулась на шикарные мохнатые сапоги из лошадиной шкуры. Такое у нас позволяла только свекруха. Роза Львовна сложив узкие губки в подобие «уточки», чтобы натянуть мимические морщины и сделать лицо строгим, уставилась голубыми глазами на меня. Она прятала руки в соболиную муфту, под цвет её шикарной шубы. Богатая бабуля.
— Тебе бы стоило принять Ромино предложение.
— Никаких предложений он мне не делал, — тут же ответила я.
— Ромочка очень занят, он работает и зарабатывает. Могла бы догадаться.
— Так, может, наймёт кого-то, чтобы ходил со мной на свидание, цветы дарил, поцелуи там, в кино, — ехидно усмехнулась я. — За деньги.
— Знаешь, Динара, — зло протянула старуха. — Будь ты девочкой приличной, как твоя сестра Марина, а не прожжённой…, кхе-кхе, то, возможно, всё это ты бы получила. Но, думается, тебе уже оскомину набили и не только поцелуи.
— Даже невинная Марина, в свои семнадцать от вашего чёрствого сухаря Ромочки никаких знаков внимания не получала, видать какая-то бездушная…, кхе-кхе, его воспитывала, — съязвила я, и с высока глянула на возмущённую Розу Львовну. Гордо отвернувшись, продолжила уборку территории.
Усиливался ветер. Снега наметало так, что чистить его уже не было смысла. Я отложила этот бестолковый труд до лучших погодных условий. Вернулась к вольеру, а он открыт. И собак, внутри нет. Ахнув от ужаса, я покрутилась на месте, следы уже заносило. Стала метаться и обнаружила убегающую в сторону леса огромную псину, а за ней Анечка.
— Аня!!! — я хотела броситься, догонять, но следов не оставалось, а ребёнок уже достиг тайги.
С обезумевшими от страха глазами, я влетела в общество тупых старух.
— Аня в лес сбежала за собакой!
— Марта! — взревела Роза Львовна.
Несчастная нянечка Марта, открывши рот, слушала россказни хозяйки и, конечно, проворонила ребёнка. У семи нянек дитя без глаза. Пять женщин, задравши подолы своих нереальных шуб, понеслись в сторону леса. Идиотки.
В ангаре, где стояла техника, на моё счастье, остался один снегоход, не все разобрали наши лесорубы, поехавшие за ёлкой. Вскочила на сидение, провернула ключ зажигания и, поддав газу, вылетела во двор. Обогнав старух, я направилась к лесу, продрогнув на ветру почти сразу. Пожалела, что не надела шлем, снег хлестал меня по лицу и колол глаза.
Но возвращаться было нельзя. Пока ребёнок далеко не убежал, надо поймать. Там волки… там зверь.
