Я выгнулась дугой от нового приступа нестерпимого желания. Он повторно спустился к моим бедрам, только теперь ладонь заменили теплые губы, дарящие восхитительно нежное прикосновение, и зубы, безжалостно царапающие. Я всхлипнула. Эта боль не отрезвляла, скорее наоборот. Рик зализал языком каждую ранку. Стянул через голову майку, скинул джинсы…
Мне хотелось просить его поторопиться, если понадобиться – умолять, однако могла лишь молча наблюдать. Я знала свое состояние, еще немного – и меня начнет колотить крупная дрожь от неудовлетворенного желания. Больше не было никакой нежности. Все чувства, эмоции, мысли сплелись в единый клубок и пульсировали там, где я ощущала его внутри себя. Мне до безумия хотелось рассказать этому мужчине, как он важен мне, как нужен, и, верно, оттого теперь каждый крик, вырывающийся из горла, обретал форму его имени. Все, на что я была способна, – метаться по кровати, оставаясь его пленницей и повторять снова и снова: «Рик».
К тому моменту, когда он перекатился на спину, уложив меня себе на грудь, я потеряла себя. С этого момента Лена перестала существовать как отдельная, независимая, цельная личность. Он частично поглотил меня.
«Разве так бывает?» – возмутился разум.
– Бывает, – шептала я, закрыв глаза и свернувшись калачиком на своем Бесе.
Он придерживал меня за талию и за голову, зарывшись пальцами в высохшие за ночь пряди, и молчал, а я боялась сказать хоть слово и разрушить мгновения, которыми наслаждалась. На большее рассчитывать не приходилось. Назвал же Арон-косичка меня комнатной собачкой. В каждой шутке есть доля шутки. Это, конечно, злобное шипение недалекого урода, но в чем-то он прав. Сколько Рику лет? Кто он? Все, что я о нем знала, – это имя и собственные интуитивные догадки. Не более. Ну и еще слова Гриши о том, что Эрик таких, как я, не держит, он любит красивых. Я подавила вздох. Плевать. Главное только то, что здесь и сейчас.
– Тебе спину не больно? – решила я осторожно нарушить молчание, вспомнив сломанное дерево.
– Нет.
Как обычно. Одно слово, а дальше объяснять не намерен. Однако на этот раз я ошиблась, поскольку Рик продолжил:
– Никогда не смей влезать, если я разбираюсь. Понятно?
– Да не вопрос! Я ж испугалась, ты лежал…
– Я – глава клана, а значит, сильнее остальных. Я притворился. Не лезь. Ясно?
– Ясно.
Идиллию разрушил мой желудок, подающий сигналы бедствия о наступившем дефиците калорий. Рик тут же снял меня, поднялся, оделся и вышел из комнаты. Я завернулась в одеяло и с печалью осмотрела новую стопку грязного белья, возвышающуюся рядом с моими родными шмотками. Подперла подбородок кулаком и как-то пригорюнилась. Через минуту в комнате снова появился мой панк, протянул очередной комплект из черных объемных штанов и белой майки.
– Одевайся. Пойдем.
Я не стала спрашивать куда.
«Да и зачем?» – философски рассудил мозг. Не пойду по-хорошему, потащит принудительно. За ним не станет. Просто оделась, обулась и взглянула на Рика. Стоять в его одежде и без белья было немного странно, но до безумного восхитительно. Он снова поднял меня на руки и снова понесся сквозь лес. На этот раз на пассажирское сиденье «рено» усадил сам. Я потерялась в происходящем. Сначала ванная, теперь это. То, как он обращался со мной, и пугало, и заставляло расслабиться одновременно.
Цель поездки стала ясна уже через двадцать минут, когда мы остановились возле огромного торгового центра. Для начала заставил позавтракать в кафетерии, а затем водил за руку, выбирал вещи, заставлял мерить и покупал, ориентируясь исключительно на свой вкус, начиная от нижнего белья и заканчивая обувью. Я глупо хлопала ресницами на неизвестные дорогие и не очень марки, ловила завистливые взгляды молоденьких продавщиц и изредка безрезультатно пыталась остановить Рика от покупки чего-нибудь чересчур дорогого. Наконец, отдав инструкции опешившей и почему-то совершенно не возражающей женщине-менеджеру относительно того, куда стоит доставить пакеты с покупками и кому передать, он почти угомонился, только заставил меня выбрать из всего вороха то, что хочу надеть немедленно. Я, не глядя, влетела в майку, джинсы и спортивные балетки, как те, что носила ранее. На шею намотала тонкий шарф, скрывший буро-желтые следы. Белье он выбрал сам. В душе жило странное чувство, что я большая кукла Барби, которую одевают, купают и с которой играют. С ужасом отогнала паршивую мысль.
– Рик, сколько тебе лет? – попыталась прояснить насущный вопрос, семеня за ним вприпрыжку до машины.
– Это имеет значение?
– А-а, – протянула я, соображая. Потом пожала плечами. – Нет.
И впрямь, какая разница? Как только он приземлился за руль, а я вознамерилась поинтересоваться своей ближайшей судьбой, зазвонил телефон. Рик молча выслушал собеседника, отключил соединение, завел машину. Я внимательно изучала его профиль и гадала, стоит ли спрашивать «кто» и «что»? Для разнообразия решила повторить утренний опыт. Все равно узнаю. Терпение – добродетель.
Спустя какое-то время он припарковал машину возле серого огромного здания «скорой». Я, не раздумывая, сразу же выскочила на улицу, зевать с этим мужчиной уж точно никак нельзя. Нас не остановили на входе, не спросили ни кто мы, ни куда направляемся. Панк безошибочно ориентировался в хитросплетении муниципальных коридоров. Вскоре мы миновали двери с надписью: «Хирургическое отделение» и дошли до одноместного бокса. Возле входа на стульях сидели двое мужчин в гражданской одежде, одним из которых оказался Кларк.
Он молча кивнул Рику, открыл дверь и пропустил нас внутрь в светлое больничное помещение. Я стиснула зубы. На койке лежала девушка в гипсе и бинтах. Она тихо застонала, среагировав на звук шагов.
– Ее нашли утром – и сразу на операцию, – прошептал Кларк. – Внутренности не повреждены, несколько переломов. Раны зашили и на лице, и на теле. Она не должна была умереть. Ее задачей было донести вот это.
Следователь выудил из сумки папку, открыл и отдал Рику несколько фотографий. Я подалась вперед, выглянув из-за плеча своего белого Беса, со свистом выдохнула. На снимках крупным планом был изображен изувеченный живот девушки. Кто-то рваными ранами нанес перечеркнутое слово «клан». Несчастная тихо всхлипнула на кровати, плакать, по-видимому, сил у нее просто не было. Она осторожно шевельнула разбитыми губами. Рик склонился над ней и нараспев прошептал:
– Тихо. Расскажи мне.
Девушка сглотнула и прерывисто засипела. Я с трудом разбирала несвязную речь. Выходило, что она официантка, шла домой после смены, на нее напал огромных размеров зверь. Я с ужасом слушала описание того, что несчастной пришлось пережить по воле случая и чьего-то больного разума. По спине пробежала холодная волна. Девушка не могла нас видеть. Верхнюю часть лица занимала повязка, оставляя открытыми только кончик носа и губы. Наконец она закончила. Рик обернулся к Кларку, выясняя подробности ее обнаружения. Я слушала их вполуха, осторожно наклонилась к маленькой изуродованной фигурке, погладила ее по здоровому плечу.
