Однако перспективка! Ничего не скажешь… Огляделась. Большая просторная светлая комната с диванами, теликом, окнами, шторами в пол, паркетом. Интерьер дорогого загородного дома. Косичка противненько заржал. Пыжикова, наверное, написала бы: «Угрожающе засмеялся». Ладно, не суть.
– Ну и на кой тебе это? – гавкнула я, отчаянно пытаясь придумать хоть что-нибудь. Сбежать-то оно вряд ли выйдет.
– Не твое дело, собака. Твое дело – тихо сдохнуть на глазах у хозяина.
Я презрительно фыркнула. На тихо не надейся, сволочь!
В этот момент в комнате количество лиц увеличилось ровно на два. Совсем юный парень, больше похожий на нескладного худого прыщавого подростка, мертвой хваткой держал моего отчаянно и зло рычащего Беса. Внешний вид Рика оставлял желать лучшего, да что там, на окровавленном лице только и виден был оскаленный рот, одежда изорвана, а древнему Максимилиану с обликом пубертатного молокососа – хоть бы хны. Я обозлилась и сорвалась к своему панку. Меня очень некультурно и довольно болезненно дернули назад за волосы. Я стиснула зубы, попыталась вывернуться. Не получилось. Силы были явно не равны.
– Да чтоб ты… чтоб тебя… – От собственной бесполезности я принялась выстраивать замысловатые дома в адрес обоих уродов.
Максимилиан перевел на меня безразличные пустые глаза.
– Замолчи.
– Да пошел ты! Козел! – зло выплюнула я и взвизгнула от боли, когда меня в довесок к волосам еще и дернули за руку. Внутри что-то подозрительно хрустнуло.
Физиономия подростка приобрела выражение любопытства. Интересно, давно ему хоть что-то в этой жизни было любопытно? Я застонала, перед глазами плясали желтые точки. Рик рванулся, и я с ужасом увидела, как именно он получил многочисленные увечья. Максимилиан раздирал его ногтями. Вся абсурдность происходящего заключалась в том, что я боялась за Рика, а он – за меня, и в голову не шло ни единой здравой мысли. Причем, по-видимому, не мне одной. По шее пробежала волна боли. Нечто теплое стало попадать на кожу. В глазах окончательно потемнело.
– Смотришь? Смотри.
Слова принадлежали, кажется, Арону. Дальше я рухнула на пол, тело обрело невероятную легкость. Кто-то гладил меня по голове, плечам, осторожно касался сломанной руки.
– Лена. Маленькая моя, хрупкая. Открой глаза! Это приказ! Слышишь?
Слышу, дружок, еще как. Тебя вообще не услышать сложно.
Сделав огромное усилие над собой, я приподняла веки. Шевелиться не хотелось. Было так легко, хорошо. Я умирала, знала это, и меня не заботило.
– Эрик, неси ее в больницу. Ей кровь нужна.
Я распахнула веки, вняв мелодичному голоску Ангелины. Пришла все-таки бабушка, значит. Помогла. Только как нести? Ему самому помощь нужна. Я уставилась в родное искалеченное лицо, попыталась сказать, язык отказался шевелиться. Рик легко поднял меня на руки и побежал. В «скорой» он умудрился устроить крупномасштабный переполох, явив нас двоих с улицы и согнав чуть ли не всех врачей к моей кровати. Причем я с удивлением поняла, что делает он это без помощи своих замечательных умений. На слух людей волшебно действовала сама фамилия Рика. Нам выделили отдельную палату, уложили под капельницу (само собой, только меня). В разгар суеты я окончательно устала держать глаза открытыми. Прости, хороший мой, больше не могу. Я блаженно опустила тяжелые веки, на сознание нашло забытье.
Из сна меня вырвал тихий разговор.
– Эрик, ты должен. – Я узнала Ангелину. – Тех, кто выступил против, я перебила, часть разбежалась. Ты хочешь заставить меня их ловить?
Ответом была тишина.
– Эрик, с ней все хорошо. Я послежу.
Снова тишина.
– Ой, Эрик. Так нельзя. Она рано или поздно умрет.
Мне захотелось оттоптать ногу древней эксцентричной бабушке. Разве так можно? Он и без того боится. Снова тишина.
– Эрик!
Молчание. Я ощутила легкое дуновение на коже. Открывать глаза не хотелось. Да и так понятно. Ангелина ничего не добилась. Рик, он же как скала, в том смысле, если оно ему не надо, с места не сдвинешь. Руки коснулось дыхание.
– Маленькая, ты мне нужна, – прошептал он, замолчал, прижался губами к ладони. – Ты обещала всю свою жизнь.
Приоткрыла один глаз. Сейчас Бес выглядел целым и невредимым. Тихо порадовалась этому факту.
– И обещания всегда выполняю.
Силы иссякли, я вернулась в исходное положение. Рик осторожно, не задевая торчащих из моей кожи игл и наложенного на руку гипса, пересадил к себе на колени, прижался подбородком к виску и стал тихо напевать нечто мягкое, мелодичное, успокаивающее. Завороженная звуком его и без того поразительного голоса и услышанного-таки признания, я задремала. Умирать, понятное дело, уже передумала. Оказывается, излишняя потеря крови действует на психику как наркотик и склоняет к пофигизму. Интересно, это только со мной так?
Из забытья выдернул замечательный родной голос:
– Кого «отдай»? Меня «отдай»? Ты оборзела совсем?! Давно по тыкве не получала?!
Сознания коснулся тревожный звоночек, хватило мгновения, чтобы он перерос в колокольный гул. Я наконец сообразила, что именно не так. Источала праведный гнев Катенька, а по тыкве настучать обещала, скорее всего, всесильной древней бабушке. Ну кто еще здесь мог сказать: «Отдай»? Я резко выпрямилась в руках Рика.
– Катерина! Если ты не закроешь свой дырявый рот, я оторву тебе твои дырявые уши!
– Леночка! – Сестренка облапила меня, не обращая никакого внимания на присутствие Беса. Тоненькие плечи дернулись, девушка всхлипнула. – Я испугалась! – Она отстранилась, потерла глаза, шмыгнула носом.
Я протянула здоровую руку и обняла ее, прижав голову к груди. Катенька не выдержала, заревела.
Взглянула поверх ее головы на Гришу. Он обеспокоенно изучал хрупкую фигурку, теперь уже одетую в джинсы и просторную футболку, готовый в любое мгновение броситься на ее защиту. Чуть справа, возле телевизора, расположилась Ангелина и с любопытством изучала нас четверых.
– Значит, куколок две?
– Да, – тихо ответила я на вопрос древней.
– И куколки не принадлежат нашей земле.
– Нет, – опередил меня Рик.
– И как погляжу, Георгу досталась не самая покорная.
– Чего? – начала приходить в себя Катенька.
Я поспешно зажала ей рот ладонью, за что получила укус. Отдернула руку, потрясла ею. Сестренка сверкнула на меня злющими глазами, я ответила ей тем же взглядом.
– Лен, да что за фигня такая? Кто эта полоумная? Сначала спой ей, потом отдай ей. Я чего, мартышка, что ли?
– Милая, – тихо начала я, погладив по волосам. – В каком-то смысле – да.
Катеринка замолчала, весь гнев испарился. Она испуганно изучала мое лицо. И надо отметить – не одна она. И Гриша, и сама Ангелина не сводили с меня глаз. Рик склонился к моему уху.
