– Стоп. А кукла? – бархатно произнес уродец Тимур. Интересно, он хоть штаны натянул? Поворачиваться и проверять не хотелось. – Я хотел раздеть, посмотреть.
И чего было вспоминать и сочинять страх, когда вот он рядом оказался. Подавила приступ паники и прижалась к Бесу сильнее, хотя куда уж сильнее, ан нет…
– Не коснешься, – рыкнул Рик.
– Тогда сам покажи.
– Черта с два. Она моя. Вся.
Первый раз так радовалась этой фразе.
– Эрик, я сильнее.
Бес зарычал.
– Достаточно, – вступила в разговор бабушка. – Ты сначала думай, кому угрожаешь, Том, а потом приступай. Иди к своей безвольной собаке, она заждалась. В отличие от нее Лена принадлежит Эрику по собственному желанию и выбору, а значит, на нее законы остальных кукол не распространяются.
Теперь зарычал русый:
– Так не бывает.
– Бывает, Том, вспомни историю. Было. Всего дважды, но было. Мы уходим. Все достаточно удовлетворили любопытство?
А все остальные тоже рядом? Проверять по-прежнему не хотелось. Мой хищник подхватил на руки и понес. Все еще было страшно. На сознание накатывали волны паники одна за другой. Хотел раздеть, посмотреть? Обняла теплое родное тело, как в первые дни знакомства, уткнулась носом в грудь, почти свернувшись калачиком. Хотелось уменьшиться до размеров невидимки, спрятаться.
– Маленькая, не надо. Все уже хорошо. Я никому тебя не отдам, никому не позволю тронуть.
Протяжно вздохнула, стараясь успокоиться. Рик меж тем посадил меня на что-то мягкое. Я открыла глаза. Наша гостиная. Диван. Бес опустился на колени напротив, заправил мои волосы за уши.
– Когда не надо, ты боишься.
Я устало изучала знакомые черты.
– Ну да. Пользы от меня не очень много.
Потерла глаза, не выдержала, заревела. Да, вот такая плакса. Рано или поздно наступает момент, когда в мозгу загорается красная лампочка «перегрузка», и ты начинаешь реветь, просто так, потому что устала, потому что слезы – своеобразный способ успокоиться, прийти в норму, привести мозг в рабочее состояние, а уж что стало причиной для слез – дело пятое. Помнится, через месяц после Витькиной красавицы Юленьки, пришедшей ко мне делить «любимого», я разревелась посреди улицы, поскользнувшись на льду и едва не свалившись. Ничего не произошло: не упала, каблук не сломала, пальто не порвала, а ревела до самого дома, благо шла не на работу, а с нее. В вечер знакомства с Риком я ревела не над испорченными сапогами, а вообще, в принципе, над всем произошедшим со мной несчастьем. Вот и сейчас тоже. Заявочки Тимура стали своеобразной последней каплей. Я согнулась пополам, всхлипывая и злясь на себя за слабость. Рик сел рядом, перетянул меня к себе на колени, прижал, начал раскачиваться взад-вперед, гладить по голове, плечам, спине и что-то тихо петь. Постепенно успокоилась и заснула. Его голос убаюкивал, дарил покой.
Проснулась от обалденно вкусного запаха и от полного одиночества. Подскочила на диване.
– Рик!
Родная фигура тут же возникла рядом с диваном.
– Что, маленькая?
– Не уходи.
Он довольно улыбнулся.
– С удовольствием. Только есть-то ты хочешь.
Соврать не дал предатель-желудок. И чего он у меня такой громкий, подлец? Бес и без того хорошо слышит. Улыбнулся, поднял на руки и перенес на кухню. Я скромно примостилась за столом и наблюдала, как любимый мужчина ставит передо мной тарелку рассольника. Все-таки это дико странно. Спрятала руки за спину и несчастными глазами уставилась на него. Бес нахмурился.
– Не хочешь?
– Хочу, – тихо промямлила я.
– Тогда ешь.
Вернулся к приказам. Ладно, сама виновата. Радоваться, Леночка, надо, а ты теряешься и глазами хлопаешь. Принялась есть, не поднимая взгляд от тарелки. Вкусно. Съела. Решилась задать давно интересующий вопрос:
– Как ты это делаешь?
Он улыбнулся.
– По запаху. Ты это заказывала, решил, что тебе нравится. Никогда не готовил, интересный процесс.
Смущение и растерянность резко отступили.
– Рик, ты – прелесть. – С этими словами я прыгнула на него, оказалась в объятиях теплых рук.
– Я помню.
– Уже говорила?
– Дважды.
– Не помню.
– И не надо. Достаточно моей памяти.
Чуть развернулась и обвела языком контур уха, подражая его собственному движению. Он застонал, прижал меня сильнее. Я с удивлением поняла, что завела с полоборота, просто повторив его же жест. Решила продолжить эксперимент. Провела губами по виску, за ухом, лизнула шею.
– Маленькая, – хрипло прошептал Бес.
Значит, тебе так нравится, хороший мой? Как интересно. А если сочинить что наподобие? Помнится, как-то уже прикусила ключицу, в прошлый раз понравилось. Повторим?
Рик напрягся, выгнулся, зарычал. Даже так? Недолго думая лизнула место укуса. Застонал. Нетерпеливо стянула белую майку и повторила сначала, только уже с другой ключицей. Зубы, язык. В ответ рык и стон. Эдак я тебя согласна кусать всего. Чем и занялась. Бес извивался на стуле, грозясь сломать хрупкое деревянное безобразие. Расстегнула джинсы, на мгновение задумалась, приняла решение и осторожно прижала зубами сквозь белье самую нежную часть тела своего хищника. Мир перевернулся.
«Довела», – довольно констатировал мозг. Мягко прогнулась под спиной кровать. Рик нетерпеливо сдернул одежду с обоих, перевернул меня на живот и прижался всем телом. Я тихо всхлипнула. Горячее прерывистое дыхание шевелило волосы на виске. Услышала странный, еле слышный звук над головой. С удивлением осознала, что причина – я сама, точнее – мои ногти, царапающие постельное белье. Бес, не прерывая движений, поймал неподвластные хозяйке пальцы, переплел со своими, склонился к самому уху:
– Маленькая, хочу слышать, что ты – моя.
– Я – твоя, Рик, – послушно выдохнула я. – И останусь твоей, пока ты этого хочешь.
Он протяжно застонал, ускоряя движения. Выгнула спину, перед глазами заплясали желтые точки, закрыла их.
– Моя, – уже громче повторил он.
– Только твоя, – с трудом хрипло шепнула я. Желтые точки плавно переросли в фейерверк. Я зажмурилась, с силой сжав пальцы своего хищника. – Ри-ик! – протяжный стон вырвался сам собой, минуя сознание.
– Скажи еще раз, громко.
– Твоя, только твоя и твоей останусь.
На тело накатила волна разрушительных по силе эмоций. Я всхлипнула в последний раз, прежде чем расслабиться.
Сквозь туман в голове пробилось злобное рычание. Бес исчез. Я осталась одна на кровати. Заставила тело слушаться, перевернулась, надела белье, белую трикотажную майку хищника и бегом потрусила к выходу. Именно оттуда доносилось тихое рычание. Во дворе глазам предстала чудная картина. Газон был завален розами. Алыми. Почему-то возникла ассоциация с кровью. Я взглянула на Беса. Он стоял, стиснув зубы, борясь с собой, с ненавистью глядя на цветы.
