— Украла?
— Он выскользнул из кармана, я выловила и решила спрятаться.
— Что видела? — ему было скучно, он начал лузгать фисташки.
Я бы попыталась его соблазнить своим детским нытьём, но за моей спиной стояли четыре шкафа из охраны, и одни из них седой уродец, которого не проведёшь.
— Где?
— В кабинете.
— Ничего. Я…я… мне… мне страшно стало.
На видео в кабинете, видно, как я растеряна, как плачу и страдаю. А поворот к столу лицом, казался совершенно случайным.
— Сами здесь разберитесь. Обыщите, профилактическую работу проведите, — сказал гендиректор и ушёл. На прощание кинул: — Ты уволена.
И я опять разрыдалась.
4
Начать надо с того, что мужчинам я нравлюсь, даже в тридцать один нравилась, а с такими внешними изменениями, о которых думать пока было некогда, совсем кобели страх потеряли и этот седой охранник был первым в очереди на мои прелести. Закрытая в комнате с четырьмя мужиками, уже уволенная я сидела молча, понимая, что до такого в моей жизни не доходило.
— Раздевайся, — седой сел на край стола перед моим стулом.
Второй выхватил у меня из рук сумочку и выпотрошил её, раскидав на столе содержимое.
Я в ужасе уставилась на этих двоих, ещё двое сзади. Нет, я конечно, выдержу… Но даже два миллиона это не покроют.
Юра, лучше б тебя грохнули. Хотя, что винить Юрку, когда я сама во всё это вляпалась.
Меня не особо пугало, что обнаглевшие мужики, почувствовав безнаказанность, уже собирались сообразить меня на четверых, что они вооружены и, судя по мордам, спокойно совершат насилие. Меня удивило то, что я не ощущала страха.
Моё состояние не поддавалось описанию. Внутри будто родилось второе я очень смелое, агрессивное. Мужчины рассматривались, как жертвы, а я была охотницей. Я слышала их дыхание, чувствовала их запахи. Каждое движение было зафиксировано мной, каждая деталь в комнате отпечатывалась, как лабиринт, из которого я спокойно найду выход.
— Камеры отключили? — спросил седой.
— Да, — с усмешкой сказал молодой охранник.
— Тридцать один год, — седой вертел в своих пальцах мой паспорт. — Васёк, видал чтобы баба так в тридцать один год выглядела?
— Нет, — ответил тот, что стоял напротив меня. — Ничего так, славненькая. Я первый.
— Нинель Николаевна, — продолжил седой, — это не твой паспорт. Ты воровка и мы должны тебя обыскать. Признавайся, что делала в кабинете с архивом, и мы с ребятами по разу кончим и разбежимся. Если будешь молчать, у меня смена до шести утра. Выдержишь?
Тут бесполезно было говорить. Я молчала.
— Раздевайте, — приказал главарь.
Меня схватили со спины и стали раздевать. Грубо, резко. Сорвали пиджак, потом рвали блузку, так что пуговки отскакивали. Чужие сильные руки оттягивали мой подбородок назад, спиной вталкивая в спинку стула и не давая даже воздуха глотнуть, не то чтобы я сумела закричать.
Разорвали молнию и стащили брюки, они свалились с меня вместе с трусиками, что были велики. Лифчик отлетел в сторону. Я сидела совершенно голая
— Глянь, наколка на титьке!
— Какая плохая девочка, — меня ударили по груди, и зажгла огнём мою кожу наколка, что осталась после встречи с Гуру.
Я выгнулась, освобождая подбородок. Так выгнулась, как никогда в жизни не выгибалась. Резко обхватила двумя ногами за шею того, кто сзади меня держал. Из его кобуры на поясе, я выхватила пистолет, и, свисая вниз головой с придурка, выстрелила ему в колено.
Я издала звериный рёв и упала на пол. Зрение моё уловило, что седой самый быстрый, поэтому кинулась к нему, пока он доставал оружие. С боку подлетела к нему в одно мгновение и укусила за шею. Почувствовала чужую кровь на языке, приятный такой бонус в сложившейся некрасивой ситуации.
Васька я сильно исцарапала, потом кинулась к стулу, схватила его за ножку и, размахнувшись, бросила его в четвёртого, который держал меня на прицеле, стал стрелять, но я так юлила по комнате, что попасть он не смог. С выпученными в откровенном страхе глазами, он шарахнулся от меня в сторону.
Я же метнулась к двери. Задыхаясь, смотрела на потрёпанных мужиков, немного запуталась в замке, а потом вылетела из кабины охранников.
Наткнулась на Миру, которая в ужасе уставилась на меня.
Рабочий день закончился, моя помощница уходила. Решила отнести мне документы с увольнением. Она была не одна. У выхода из здания стояли её подружки, ждали.
На мои вопли сбежалась охрана, что дежурила у дверей и две уборщицы. Прикрывая свою наготу, я рыдала и просила вызвать полицию.
5
Старинные часы на голой стене не ходили. Но на столе следователя был будильник, который показывал девять часов вечера. В полутёмном помещение было ещё несколько столов, засыпанных каким-то папками и документами. Страшная пепельница с окурками раздражала мой чувствительный носик, а яркий луч света, что падал на стакан с водой от настольной лампы, раздражал.
Мужчина лет сорока был недоволен. Он понимал, что произошла попытка изнасилования, что есть свидетели, но придётся конфликт сглаживать. Он налил воду в стакан, зная, что я не возьму, руки мои дрожали.
Содержимое моей сумки уже было собрано и лежало рядом со мной. Я же была одета в синий халат уборщицы и подламывала ноги на каблуках своих туфель, тихо сидела, опустив голову.
— Заявление писать будешь? — спросил следователь.
Я отрицательно покачала головой.
— Они утверждают, что ты угрожала, выстрелила из пистолета и пыталась их загрызть, — он сам себе усмехнулся.
Четверо здоровых мужиков закрылись с хрупкой девушкой в кабинете, а потом написали заявление.
— Укусы показывали. Похоже собака покусала, — он устало кинул ручку на столешницу. — Напиши заявление. Свидетели написали.
Я отрицательно покачала головой.
— Боишься?
Конечно. Он знал это. И защитить меня никто не сможет. Никто, даже он, представитель исполнительной власти, совершенно бессилен против корпорации.
— Можно, мне домой? — чирикнула я, глядя на него.
— Можно. Хотя они настаивают на твоём аресте. Напиши ответное заявление.
— Меня убьют. Я просто отсижусь дома, я всё равно уволена.
Он выходил, кому-то звонил. Потом выдал мне пропуск.
— Нинель Николаевна, там патрульная машина, довезёт тебя до дома.
— Спасибо.
Я ушла от него. Патрульная машина с тремя крепкими парнями стояла почти у входа, а за воротами полицейского участка уже караулила чёрная с тонированными окнами. Мне предложили сесть на заднее сидение высокого уазика и повезли.
