— Для согрева надо, — он рассмеялся, заметив мою растерянность. Проехался глазами по обнажённому телу и тут же отвернулся. Его член подпрыгнул вверх. И это меня вогнало в краску и томительное желание уединиться с ним.
Данил подкинул ещё дров, стал сушить вещи. Никогда в жизни ничего подобного не видела. Надо ему запатентовать такой способ сушки белья. Он взял свои брюки, встряхнул их. По ткани пробежали магические искры ярко-оранжевого света, и схлынула с брюк лужица. Ткань осталась сухой. То же самое, он проделывал с каждой вещью в отдельности, даже мои трусики выжал магией.
После такого, я сделала несколько глотков, чуть не выплюнула едкую жидкость обратно. Огненная вода опалила рот, горло и горячим комком провалилась внутрь, распространяя тепло по всему телу. Дышла, как огнедышащий дракон, накренившись вперёд. Внимательно смотрела, как мужчина влезает в свои брюки. Это зрелище завораживало. Данил поймал мой взгляд и перестал воевать со своим членом, который ни в какую не хотел одеваться, а вылезал на белый свет, дёргаясь и твердея.
Воровато оглянувшись, Данил Казимирович хитро прищурился и сделал шаг ко мне. Я была поймана в тёплые объятия, и его мягкие губы впились в мой рот.
Водочка очень быстро урегулировала курс моей попы на приключения, и я даже закинула ногу на профессора, которую он тут же поймал. Не отрываясь от поцелуя, Данил одной рукой закидал на лежанку печи свои вещи и поднял меня туда. Сам забрался следом.
Теперь я знала, что такое страсть. Бурное неистовство, беспощадные поцелуи, быстрые, ненасытные, как будто вот сейчас всё кончится… Или Малой вернётся.
Подо мной была неровная жёсткая поверхность, укрытая мужской курткой и Данил словно чувствовал мой дискомфорт, уложил свою широкую ладонь мне на спину, сделав удобным возлежание. Он колол меня своей щетиной, обжигал губами, и я тонула в нём похлеще, чем в Холодных камнях. И теперь мне не было холодно, я сгорала в его огне, в его плотоядных ненасытных взглядах. И хотела, чтобы он вошёл, иначе умру от воздержания.
Брякнула пряжка на его ремне, и нафига было одевать штаны, чтобы через минуту их расстёгивать. Вжикнула ширинка и огромный, как казалось, даже гигантский орган вошёл в меня. Я зажмурилась, боясь треснуть пополам, стиснула зубы, и Данил остановился.
— Тщи-хо, — он задыхался.
Я открыла глаза, залипнув на его разноцветном охмелевшем взгляде, и сама подалась вниз, впуская его на полную длину. Он входил в меня резкими толчками. Я елозила туда-сюда и поняла, что не дышу. А потом кончила, вцепившись в его широкую спину ногтями, и дёрнулась в умопомрачающем оргазме. Данил мне рот заткнул ладонью, и я с трудом сдержала яростный ор.
Как только судороги прекратились, Данил быстро слез с меня и вообще куда-то удалился с печи. Ослабленными руками, я укуталась в его большую куртку и с трудом села. Это было по-кроличьи, но впечатление не испортило.
Данил влез в свой чёрный свитер и тут же в дом ввалился Малой.
Но профессор, словно не заметил его присутствие. Когда я села, спустив ноги с печи, он взял мою ступню в свои руки и начал растирать. Я звучно дышала через нос пристально смотрела на лицо Данила. Широкие брови, большие глаза и на красивых губах ухмылка. Я никого не видела краше этого мужчины. Даже Ося померк по сравнению с Данилом. И то, что мой профессор был здоровым, в отличие от тощего Оси, только прибавляло ему прелести.
Малой скинул дрова у печи и вопросительно посмотрел на нас
— Купаться пошла наша Елена, в одежде, потому что холодно, — сказал Данил и… Облизнул мою ступню, засосав большой палец. Дёрнуло меня разрядом, и волосы шевельнулись от странного чувства удовольствия.
Раскрыв рты, мы с Малым уставились на него. И в этот момент опять что-то хищное появилось в моём профессоре. Такая усмешка животная, что мне на мгновение показалось — он откусит половину моей ноги.
— Дань, ты не вовремя студентке своей ножки вылизываешь, — крякнул Малой, мигая глазами, пытаясь скинуть пелену странного ведения. — Ох, зря мы сюда притащились, — шептал мужчина, нервно поглядывая в мутные окна, за которыми темнело.
Малой нашёл недопитую бутылку водки и приговорил её за пару глотков.
Данил подал мне сухие вещи. Я быстро одевалась и убирала волосы.
Да, место было жуткое и предчувствие дурное только усиливалось. Но рядом с Данилом мне не было страшно. Он моя защита, он для меня теперь всё.
Кровавые лучи заходящего солнца скользнули в дом, осветив гнилой пол. В их свете мелькнула фигура. Малой напрягся всем телом и выхватил нож. Уставился голубыми глазами на входную покосившуюся дверь.
Вошёл Филин. Он был без очков, грязный и запыхавшийся. Ботаник потерял где-то своё пальто, стоял в сером свитере и коричневых штанах, по колено выпачканных в грязи.
— Это чертовщина какая-то, — сказал он, щуря близорукие глаза на Малова, а потом пристально смотрел, как Данил спускает меня с печи на пол. — Представляете, я нашёл гриб, белый гриб весной прямо в нерастаявшем снегу. Остановился, чтобы сорвать его. Выпрямился, а Славика уже нет и тропинки, по которой мы шли, тоже нет.
Странный шорох за дверью заставил меня вздрогнуть и вцепиться руками в руку Данила.
Нависло молчание.
Первым дёрнулся Данил, за ним мужчины. Выбежали на улицу, застыв в дверном проёме, я всё видела, выглядывая между их спинами. В полутьме, медленно покачиваясь, две лодки уплывали все дальше и дальше от берега. Они были пустыми и уже недосягаемыми.
— Похоже, нас заманили в ловушку, — с мировым спокойствием констатировал Данил Казимирович и закрыл в дом дверь.
13
Я почувствовала свою ответственность. Тело напряглось, посторонние мысли, во главе с любовником, вылетели из головы. Я стояла, чутко прислушиваясь, и готовилась к битве.
Пока мужчины перешёптывались и строили планы по удержанию дома от нападения злых духов, я залезла в свой рюкзак. Достала бесполезный телефон. В этой глуши связи не было.
Извлекла кожаный кошель. Белый песок был тяжёлым. Стражи знали много способов общения на расстоянии, поэтому Северный песок носили всегда с собой, как чернокнижники хрустальные шары. Толком я мало что знала. Но очень надеялась, что этой ночью Ося опять шыряется тёмной магией.
Я приоткрыла дверцу печи и кинул горсть песка в огонь, пламя зашипело, повалил молочный дым. Я села на колени у огня и прямо в топку закричал:
— Ося! Ося Бергер! Это Лена! Ося, я в беде, где-то рядом с посёлком Ума, здесь Холодные камни и дом на холме!
Дым исчез.
Повернулась к магам и наткнулась на их скривлённые в недовольстве лица, они не верили в существование такой магии.
— И как скоро это работает? — поинтересовался ботаник, после долгого молчания.
— Никогда не пользовалась, Только теорию изучала, — ответила я, краснея и застёгивая свою куртку. Мне было почему-то стыдно, что показала нетрадиционную магию своего Рода, которая не внушала никому доверия, даже мне самой. Это как зелёнкой лечить ангину, чистое самовнушение.
