— Заказывайте, что хотите. Всё оплачено, — деловым тоном сказал Дарий и уходя ущипнул меня за попу.
Я ойкнула и залилась краской, а мужчина хищно облизнулся, не смог спрятать улыбку.
Говорили в основном мальчишки. Мы по очереди с Верой им отвечали. Нам принесли огромную пиццу, тут же её нарезали специальным ножом. Лимонада детям Вера не разрешила, поэтому пили сок. Очень вкусно. Голод после бассейна был волчьим.
— Мама, можно мы на горке покатаемся, — жалобно заныл Тотоша, глядя, как резвятся дети в уютном уголке с пластиковыми качелями и горками.
— Идите, — раздражённо разрешила Вера, и близнецы кинулись через весь зал к детскому уголку. Сняли обувь и вступили на ковёр. Понеслись резвиться.
— Сколько сил в детях, — удивилась я, наблюдая за сводными братьями.
— Как живётся? — поинтересовалась Вера. Так со мной разговаривала иногда Вероника, когда была не в настроении.
— Нормально, — буркнула я и допила свой сок.
— Ещё бы, — фыркнула мачеха, сложив руки на груди. — Такой мужик за жопу щиплет.
— Вера, чем ты недовольна? — я не любила разборки, но и заклёвывать себя никогда не давала.
— Я всем довольна, — скривилась она и зло посмотрела мне в глаза.
— Папа тебя обижает? Ты замужем, у вас дети.
— Это не его дети, — выдала Вера, и я замерла, оторопев. — Женя взял меня в жёны беременной. Пожалел. Вы с ним сильно жалостливые. А мне жалость не нужна, мне нужна настоящая жизнь, с настоящей любовью.
— Папа любит тебя, — я с трудом переварила информацию. В последнее время меня шокировали почти все. — И детей записал на себя, воспитывает и любит. Чего тебе не хватает? Живёте неплохо, при деньгах.
— При каких деньгах?! — возмутилась она. — Вот Дарий при деньгах. Твой отец мало зарабатывает, мне приходится работать. Всё, что нас с ним связывает, это нормальный секс.
— Фу, Вера, прекрати, — скривилась я и отвернулась. — У вас семья.
— Он меня не любит. И дети ему не нужны.
— Врать прекрати, — строго сказала я и уставилась хищным взглядом на мерзавку, которая смела клеветать на моего отца. — Для тебя все условия созданы. Это не редкость, когда мужчина чужих детей, как родных принимает. Тем более они с рождения с нами.
— Пожалел он меня, а я дура повелась. Не хотела в Зойкиной квартире жить. Там всё время воняло этими животными, и от самой Зойки воняет говном и комбикормом. Мне выбраться надо было…
— Так это ты его не любишь, — разозлилась я. — А поворачиваешь в другую сторону! Что, Дарий понравился?
— Конечно, шикарный мужик…
— Только на сук он не клюёт, — огрызнулась я, сама себе удивившись. Я же никогда так с ней не разговаривала. А тут вывела, отца моего унизила своим мерзким разговором.
— Как ты меня назвала? — ощерилась дрянь напротив.
— Как заслужила, — таким же тоном ответила я.
— Августа Евгеньевна, — я вздрогнула и повернула голову.
Над нашим столиком возвышался колос-Глебушка. В деловом костюме и шикарных ботинках гигантского размера. От него пахло мятой и свежим воздухом. Спокойный, тихий.
— Мне отвести вашу родственницу с детьми домой?
— Да, — кивнула я. — Только домой, а не на панель, а то мой папа расстроится и придётся Верку из дома гнать.
— Провались ты. Такая же, как твой папаша, — рычала Вера, накидывая подростковую курточку. — Дети!!!
Все в зале вздрогнули от её ора. Она поднялась на ноги, скрутила остатки пиццы в трубочку и унесла с собой. Пробегая мимо, Тотоша и Кокоша успели меня чмокнуть на прощание.
Ну и пусть это не папины дети, зато любимые. Я махала им рукой, пока Глеб не загородил мне обзор. Повёл их из кафе.
Долго одной мне сидеть не пришлось. Дарий вернулся. Плюхнулся напротив и сразу заметил моё состояние.
— Что-то сказала тебе? — поинтересовался он.
— Не ваше дело, Дарий Дмитриевич, — тихо ответила я.
Он изучал меня взглядом. Глаза его в приглушённом свете казались тёмно-зелёного, даже болотного цвета. Печальные, большие.
— Не буду больше её приглашать. Она мне не понравилась, — не дождался моего ответа и протянул руку. — Поехали, Августа Евгеньевна.
Я коснулась его пальцев, и он ловко поймал меня за руку, вывел из-за стола. Приобнял за талию. Я не сопротивлялась. Посмотрела на своего спутника. Не был он чудовищем. Влюбился в меня, и по своему статусу решил добиться всеми путями. А так, как к Максу я не вернусь, стоило присмотреться к альфе получше. Папа меня, можно сказать, благословил с этим волком жить. А папу так жалко стало, до отчаяния. Надо же такую женщину подобрал. Неблагодарную.
Был уже вечер, осенний, тёмный и холодный. Я села в машину Дария и постаралась расслабиться.
— Мне завтра на занятия. Не хочу проспать, — сказала я, но усталости совсем не чувствовала и готова была ещё куда-нибудь с ним поехать.
— Я куплю тебе другой будильник, — заявил Дарий.
— Он меня так напугал сегодня! — искренне призналась я, выпучив страшные глаза, и Дарий не выдержал, рассмеялся.
Он красиво смеялся, когда этот смех не был злым. Улыбка часто меняла форму с милой, на агрессивную. И вообще, Дарий был хорош, даже в гневе. Не даром, Вера на него запала, и Юля оценила.
Я настроила радио на популярную волну. Стала пританцовывать под новый хит сезона.
— Потанцуешь сначала, — наслаждался Дарий, моими телодвижениями. — К Макарычу заедем.
— В стриптиз? — ошарашенно выпалила я. На такие приключения я не подписывалась.
— Ну, да, — усмехнулся альфа моей реакции. — Оборотни, как и люди все разные, каждый выбирает дело по душе. Макарыч у нас сутенёр, не отвадишь, любит свою работу.
— И вы тоже все его работу любите, — надулась я, сложив руки на груди. — Кобели, а не волки.
— Густя, я не такой, — заверил меня Дарий.
— Ага, все такие, а ты не такой, — хотела состряпать «обиженку», не получилось, опять рассмеялась. — Мне всё равно. Я тебе не жена.
— Будущая, — он выехал на дорогу. — Чтобы никого не слушала. Наврут про меня, ты только уши развешивай. Восемь лет, после гибели своей жены, я вообще никого не трогал, а потом заставил себя переспать с людской женщиной. Ей было сорок пять лет.
— Капец, — сил моих не было на этого Дария, я опять рассмеялась.
— А что? — удивился он. — Нормально. Постоянства хотелось, а волчицы нынче разгульные. Вот я и прилёг. Она потом вернулась к своему бывшему мужу, а я ушёл в работу.
— Ага, я тебе верю, — фыркнула и отвернулась от него, глядя на пролетающие улицы в огнях. А сама улыбалась. Верила. Ему одному в этом мире я верила.
