— Что с ней? Надо врача вызвать! — говорю одному из охранников.
— Смотрю, весело тебе живется, Вивьен, — раздается голос Джека. — Благодаря мне новых подруг завела. Да еще каких, — Ларна пытается сдержать смех, получается плохо. Издает хрюкающие звуки.
— Не надо врача, — подает голос Шайна. Охранники полностью загородили нам обзор. Делают какие-то манипуляции, но за их широченными спинами не разобрать ничего.
— Выметайтесь, — говорю тихо, указывая на дверь.
Продавцы-консультанты, менеджер, стоят в сторонке, смотрят представление, не решаются подойти.
— А как же посидеть в кафешке, выпить по рюмашке за встречу? — Ларна наигранно округляет глаза, хлопает в ладоши. — Не чужие ведь люди!
— Кисуль, ей не разрешат, у оборотня в зоопарке свои порядки, — Джек сейчас выглядит как во время оргазма, красный перекошенный больным экстазом. Упивается зрелищем. — Он не для того такие экземпляры собирал в свою коллекцию, чтобы давать им свободно разгуливать. Интересно, Вив, а ты там особо почетное место занимаешь, все же редкий экземпляр — фригидная — практически вымирающий вид.
Они сгибаются пополам от дикого хохота.
— Выкиньте мусор, — говорю одному их волков.
Кивает. С невозмутимым видом берет их за шкирку, и вышвыривает из магазина. С такой силой, что «сладкая парочка» отлетают на несколько метров.
Подхожу к ним. Охранник идет следом. Наступаю пяткой на отросток Джека. Вдавливаю ногу в самое уязвимое место. Он воет, лицо перекошено от боли. Стираю напрочь довольную улыбочку.
— И как живется тебе, Джек, с недоразвитыми причиндалами между ног? — он делает попытку освободиться. Но стоящий рядом волк, одним взглядом пригвоздил к месту. — Пытаешься скрыть свою мужскую несостоятельность количеством любовниц? Так уясни мелкое, ползающее создание — не в количестве дело, а в качестве, — надавила сильнее — он завизжал.
— Бешеная! Ты там ополоумела что ли совсем? — выдал писклявым голосом.
— Сочувствую, Ларна. Не щадила тебя жизнь, раз ты так вцепилась за это мужское подобие. Видно не дано тебе познать, что значит жить с настоящим мужчиной, — она смотрит на меня как-то странно, пугливо. Отползает чуть дальше. — Джек, спасибо, что помог прозреть, показал какое ты ничтожество. Развод — это единственное, за что могу сказать тебе спасибо.
Повернулась и пошла обратно к магазину. В спину слышу шипение и проклятия.
— Ларна, и задумайся, когда у него закончатся деньги, кого он в следующий раз будет продавать? Ведь как мы знаем, самостоятельно наш Джек зарабатывать не умеет.
— Ты в гареме живешь! Так что захлопнись! — Ларна истерически вопит, срывая голос.
— Так живу, что тебе и не снилось, — соблазнительно облизываю губы. — Ты бы и сама не отказалась, да, вот никто не зовет. Приходится довольствоваться ролью старшей любовницы, Джек-то, единственный кто позарился, на твои потасканные прелести.
Охранник закрывает за мной дверь магазина. Они так и остаются сидеть на полу. Джек сжимает причинное место. Перегавкиваются. Обзывают друг друга.
Хотя и моя участь не так радужна, как я описала. Но в тот момент я поверила в свои собственные слова. На миг представила, что счастье с Рэймондом возможно. Было приятно, теплота разлилась в душе.
Неужели я любила Джека? Восхищалась им? Считала самым лучшим мужчиной? Я ли была это? Сейчас верится с трудом. Никаких чувств не осталось, лишь сожаление о бесцельно потраченных годах. Прозрение далось мне непростой ценой. Но лучше действительно теперешнее мое положение, чем вечная слепота в объятиях предателя.
Шайна сидит на диванчике. Вокруг нее порхают продавцы. Волк стоит рядом. В руках девушки стакан с водой. Лицо серьезное, напуганное. Радужные глаза стали темнее, переливаются мрачными оттенками.
— Что с тобой случилось? Ты как? — подхожу ближе, приседаю около нее на корточки. Пытаюсь дотронуться до руки. Машинальное желание успокоить, убедиться, что с человеком все в порядке. Шайна тут же лихорадочно дергается, разливает воду.
— Не надо! — медленно вертит головой. — Идем отсюда. Домой хочу.
Мы покидаем торговый центр. Усаживаемся в автомобиль. Долго едем в абсолютной тишине. Атмосфера какого-то непонятного для меня траура, что ли. Мне некомфортно. Воздух спертый. Начинаю ерзать на сиденье.
— Я увидела смерть, кровь, страдания — это исходило от того человека, — говорит тихо, в звонком голосе, отчетливо улавливаю траурный звон колоколов.
— Ты знаешь Джека? Вы знакомы? Он тебя обидел? — пододвигаюсь ближе. Она меня пугает. Сильнее, чем Катарина, тогда в той комнате.
— Нет, я никогда прежде не видела его, — глаза широко открыты. Вроде бы смотрит на меня, и нет, сквозь меня, как бы сейчас одной ногой находится в другом измерении.
— Это мой бывший муж. Объясни, откуда эти ужасы? — обнимаю себя за плечи, становится холодно.
— Видения. Они приходят внезапно.
— Ты увидела что-то связанное с Джеком в будущем? Он принесет горе? Кому?
— Кто-то мешает моим видениям. Я уже давно не вижу полных картин. Только предчувствия и запах крови, — он вздыхает. Откидывается на сиденье и закрывает глаза. Не шевелится вплоть до приезда домой.
Только машина останавливается, я выбегаю. Не могу находиться рядом с ней. Меня колотит так, словно я как губка впитала ее ужасы и страх. Все что мог Джек уже сделал. Он не опасен. Он слизняк. Трус. Скорее всего, Шайна просто почувствовала его гниль. Но кто она такая? Ведьма, что ли?
Рэймонда не оказалось дома. Охранники проводили Шайну в ее комнату. Девушка, казалось, отошла. Даже на лице скользнула тень улыбки. Пожелав ей приятного отдыха, я попрощалась и почти бегом направилась к себе. Скорее бы закрыться. Отгородиться от странных обитателей дома.
— Уже и до нее добралась? Довела? — белая смерть, а точнее, братец моего супруга преградил путь. А ведь мне совсем чуть-чуть не хватило, чтобы спрятаться в своей комнате.
Глава 44
— Я никого не доводила. Узнай, пожалуйста, подробности, у охраны или у самой Шайны, — говорю спокойно. Держу себя в руках. Даже голос не дрогнул. — А пока обвинения твои беспочвенны. Разреши пройти.
Делаю попытку обойти оборотня. Но он снова ловко преграждает мне путь.
— Продолжаешь строить из себя невинную овцу? — скалит зубы. Волчьи глаза хищно сверкают. Запугивает. — Все, так или иначе, происходит по твоей вине. И имя тебе — горе. Женщина-беда, сеешь страдания и приносишь смерти. На тебе дьявольская печать, — он говорит очень тихо, вкрадчиво, с шипением. Как змей, но никак не волк.
Его слова живые, как у брата. Только в случае Вальтера они жалят в самое нутро. Вызывают приступ скользкого, неконтролируемого страха. Он не касается, а ощущение, будто с ног до головы измазывает. Да так, что не отмыться.
