— Полагаю, прежде чем заниматься сексом, нам надо о нем поговорить, — расставляет по комнате ароматические свечи. Зажигает их. Воздух наполняется какими-то дивными незнакомыми ароматами. — Этот вопрос надо решить перед свадьбой. Тем более, как ты выразилась, именно завтра я для тебя стану мужем.
— Я нет… — в таком ключе я не думала. Я была так погружена в события. Что так до сих пор и не осознала. Что завтра он собирается затащить меня в ЗАГС. Завтра, перед людьми я стану официальной женой оборотня. Только сейчас до меня дошло в полной мере.
— Не думала. Не осознала. Я в курсе, — садится рядом со мной. Отползаю дальше. — Вивьен, чтобы жить в настоящем, надо уничтожить преграды прошлого, мешающие тебе дышать. Я не собираюсь тебя пытать, — улыбается широко, открыто.
— Что-то близкое к пыткам. Только не физическим. Ты собираешься играть в психиатра и ковыряться у меня в голове. И прости, Рэймонд, но такая перспектива меня мало прельщает!
Резко поднимаюсь с постели. Хочу выйти из комнаты. Пусть сидит тут один. Не позволю. Не хочу. Боюсь. Меня реально начинает колотить изнутри.
В мгновение ока хватает меня за руку, притягивает к себе. И вот я уже сижу у него на коленях. Горячие ладони проходятся по моим волосам. Массируют кожу головы. Он успокаивает. Расслабляет. Дарит какое-то волшебное ощущение полета.
— Доверься мне, — раздается убаюкивающий шепот.
— Чтобы ты применил на мне свои ментальные штуки? — говорю, но уже без особого сопротивления. Нет сил вырываться. Совсем не хочу. В его руках так спокойно. Так хорошо. — Тебе эти умения от матери достались? Ты рассказывал, она обладала даром.
— Кое-что, — приближает свое лицо к моему. Ловит в капкан черного золота. Его глаза так близко, золотые вкрапления танцую медленный завораживающий танец. Наблюдаю, как меняются рисунки, как золото опутывает мой разум. Границы реальности стираются. Мне кажется я уже парю там в его глазах, в черной вселенной, окутанная теплыми мрачными облаками, и золото, смешиваясь с кровью, течет во мне.
Я пропитываюсь его сиянием. Раскрываюсь. Мой разум, как цветок на рассвете, раскрывается, лепесток за лепестком под ласковыми лучами солнца. Там нет преград. Вся жизнь как на ладони. Кинофильм, который я скрывала от себя годами. От которого бежала. Закрыв его у себя внутри, на тысячи замков. И вот его жар расплавляет металл. Выпускает наружу мои страхи. Заставляет встретиться лицом к лицу с кошмарами. Прожить все заново. Но теперь отчетливо понимаю, я не одна. Он со мной. Его золото, как защитный щит, не даст кошмарам вновь навредить мне.
— Что ты думаешь о сексе? — его голос далекий и близкий. Я слышу его у себя в голове, он словно пришелец с других планет.
— Это грязно. Отвратительно. Омерзительно, — кривлюсь от отвращения.
Странное состояние, вроде бы говорю я, и в то же время слышу себя со стороны. Будь я в здравом уме, так бы не ответила. А и не думала так никогда. Или думала? Я запуталась. Паника. Начинаю вырываться. Плачу. Внутри все рыдает. Мне плохо. Страшно. Кошмары надвигаются. Цепляюсь за его глаза. За летящие в хаотичном порядке золотые частички, там вижу свое спасение.
— Я с тобой, — снова его голос. Он прогоняет страх. Не дает ему еще больше пустить корни во мне. — Почему ты так считаешь? Рассказывай, Вивьен. Ничего не бойся.
Глава 60
У меня возникает дикая потребность, выговориться. Уходят куда-то посторонние мысли, сомнения. Передо мной лишь моя жизнь. И мне надо показать ему все. Рассказать. Разделить свою ношу. Я вроде бы и в сознании. И в тоже время уношусь в прошлое. Смотрю на себя со стороны.
Вот я маленькая девочка. Мама жива. Рядом. Мне хочется как можно больше времени проводить с ней. Я ее очень люблю. Держусь рукой за замызганный халат. Она разбирает сумку на кухне. Достает какие-то банки-склянки. Объедки с работы. Ура! Сейчас будем кушать!
— Что жрать хочешь? — смеется, показывая отсутствие переднего зуба. Дает мне в руки ложку и одну из банок, — Ох, чтоб вы без мамки делали! Сдохли бы с голоду! А твой батя опять где-то шатается. Сам виноват!
Достает бутылку. Берет грязный стакан и идет к столу. Я сижу в углу и вылавливаю из банки непонятную смесь. Я давно не ела. И чтобы это не было ужасно вкусно.
Через полчаса маму уже шатает. Она закуривает. Смотрит на меня и начинает разговоры. Как она называла это «учить уму разуму».
— Запомни, Вишка, мужики — сволота. Подрастешь чуток, каждый захочет тебя лапать, ты не давай! Секс — это грязь. Секс — это мерзость. С помощью секса мужик бабу использует. Как залез на тебя ухажер, считай, оплевал. Ты хочешь быть оплеванной? — наклоняется ко мне. Теряет равновесие. Покачивается. Стоит на одном колене.
Отрицательно мотаю головой. Я не люблю когда мама такая. Я ее совсем не узнаю. А она все чаще именно такая, заплывшая, опухшая. Даже голос ее меняется. Становится злым, шипящим.
— Не слышу ответа. Вишка! Ты хочешь, чтоб мужики тебя оплевывали? — подползает ко мне ближе, дышит перегаром.
— Нет, мамочка, — мне страшно. Слезы стекают по моим грязным щекам.
— А они будут! У них между ног есть такой краник, они его открывают и летят плевки. И будешь испорченная. Оплеванная. Люди на улице пальцем будут показывать, — заваливается набок и хохочет.
— Не надо меня оплевывать… Я не хочу… — меня сотрясает истерика, то ли от ее дикого хохота и безумного состояния, то ли от ужасных слов.
— А будешь! Непременно будешь! — тычет мне в лицо пальцем с обломанным наполовину ногтем, и облупившимся розово-грязным лаком. — Твой папаня, знатный плеватель. Видишь, до чего твою мать довел! Все его вина, ууууу, — начинает выть. Подползает обратно к столу и наливает в стакан выпивку. Жадно пьет. Потом снова опускается на пол и продолжает завывания. — Ненавижу урода проклятого. Всю жизнь под откос мою пустил. Вот, Вишка, смотри на мать и не повторяй моих ошибок. Как мужик достанет свой краник, как захочет плюнуть, всю жизнь изгадит. Оплюет так, что потом не отмоешься.
Я не хотела, чтобы мне ломали жизнь. Я не хотела завывать, так как мама. Я видела, как на работе в баре пьяные мужики тянули к ней руки. Как пытались ухватить. Она неизменно всех била по рукам. И говорила что это «грязные козлы».
И тогда я понимала. Они тоже хотят оплевать маму. А она не дает. И я должна держать оборону. Мальчики зло для девочки. Страх поселился в душе. Мамины установки засели глубоко и действовали, даже когда я о них забыла.
Я ведь выросла. И до сегодняшнего дня, пока с помощью Рэймонда не взглянула на свое прошлое со стороны, я не вспоминала о том разговоре и событиях. Он стерся из моей головы. Но оказывается, этот страх, шел рука об руку со мной всю жизнь. Хотя я всеми силами старалась вытравить детские воспоминания. Считала, что чем меньше буду помнить, тем мне легче будет в дальнейшем. Только кошмары прошлого меня не оставили. Они держали меня за руку. Порождали страхи. Отравляли мысли. Всегда.
