Она вздрогнула при этой мысли. Разве ей под силу сражаться с вампиром?
Сара дотронулась до серебряного креста на своей шее. Трудно поверить, что такое крохотное распятие или чеснок способны отпугнуть вампира. Но тут она вспомнила, что Габриель не мог выйти из коттеджа, пока она не разорвала круг, политый святой водой и посыпанный чесноком.
Вампир… Она видела его в момент голода, видела демонический блеск в его глазах и острые клыки, и все же никак не могла поверить, что такое бывает.
Ее собственная кровь оживила его.
Его кровь полностью исцелила ее.
Он сказал, что никогда не позволит ей стать тем, кем был сам, но где-то в далеком уголке ее сознания, в который она не желала вглядеться попристальней, все-таки оставалось сомнение. А что если жажда крови захлестнет его и он перестанет себя контролировать? Или вдруг он переменит свое решение, подумав, что, став вампиром, она бы составила ему неплохую компанию в веках.
Сара попыталась представить себя пьющей кровь живых существ и от ужаса ощутила спазм в желудке. Она попыталась представить жизнь, в которой не будет солнечного света, прогулок под утренним дождичком, в которой нельзя будет поваляться на траве, устремив взгляд в летнее небо, следя за ленивым ходом облаков. И тоска охватила ее. Никогда ей не родить ребенка, никого не останется после нее. Какая безнадежность!
Как это — жить и не стариться?.. Она готова была допустить, что в этом есть и толика привлекательности.
Встряхнув головой, Сара подошла к спальне и встала перед дверью, прислушиваясь, но не слыша ничего. «Сон, похожий на смерть, — сказал он, — сон без сновидений».
Только данное ею обещание удерживало ее от того, чтобы войти.
Она вздрогнула и чуть не подпрыгнула от неожиданности, услышав стук во входную дверь.
Это был Морис.
— Ты готова? — спросил он.
— Да, только накину шаль.
Они репетировали «Лебединое озеро», но Сара не могла сосредоточиться ни на движениях, ни на музыке. Она все время думала о Габриеле в ее спальне, погруженном в сон, похожий на смерть. В ее постели. Если же она не думала о нем, то вспоминала Нину и ее подручных. Они танцевали уже середину второго акта, как вдруг наставница прервала репетицию резким стуком палочки.
— Сара-Джейн, ты танцуешь сегодня с нами или нет?
— Простите, мадам Ивонна, — запинаясь, проговорила Сара, пылая от стыда. — Я… боюсь, я не совсем хорошо чувствую себя сегодня.
Мадам Ивонна приблизилась к ней:
— Хочешь отпроситься?
— Да, пожалуйста.
— Очень хорошо. Жанетта, можешь занять место Сары-Джейн. — Мадам Ивонна смерила Сару холодным взглядом. — Можем ли мы рассчитывать на вас вечером?
Сара посмотрела вверх, избегая глядеть в жесткое лицо наставницы.
— Да.
— Очень хорошо. — Мадам ударила палочкой в пол, и музыка заиграла снова.
Покидая класс, Сара чувствовала на своей спине взгляд Мориса. В уборной она надела шляпу и мантилью, натянула перчатки и покинула театр, только потом вспомнив о предупреждении Габриеля не выходить одной.
Она глянула вверх и вниз по улице и, вздохнув, направилась в магазин.
Служащий как-то странно посмотрел на нее, когда Сара наполняла корзину связками чеснока.
На пути домой она зашла в небольшую церковь и наполнила бутылочку святой водой, моля Бога простить ее за эту кражу, поясняя ему, что эта вода нужна ей сейчас больше, чем священнику.
Оказавшись дома, она перевела дух, сняла мантилью, перчатки и шляпу, помедлив на миг у двери спальни. Любопытство подстегивало ее зайти туда, но обещание, данное Габриелю, удержало от этого.
Тряхнув головой, Сара отошла от спальни и отправилась развешивать чеснок на окна и двери. Затем начала разбрызгивать святую воду у входной двери и на подоконниках.
Завершив свою работу, она подумала, что эти меры помогут не только отпугнуть Нину, но и удержать в ее квартире Габриеля.
Она обработала таким образом каждую комнату, за исключением той, где спал Габриель, и тут раздался стук в дверь.
— Кто там? — спросила она, со страхом представляя женщину-вампира с окровавленными клыками, хотя на улице еще стоял день.
— Это Морис, Сара-Джейн, с тобой все в порядке? Могу я тебе чем-нибудь помочь?
— Со мной все прекрасно, в самом деле.
— Сара-Джейн, пожалуйста, позволь мне войти.
— Не теперь, Морис. Я должна вздремнуть. Увидимся вечером.
— Хорошо, дорогая, — согласился он, заметно пересиливая себя. — До вечера.
Сара прижалась лбом к двери. Не могла же она избегать Мориса до бесконечности! Ведь они собрались пожениться. Он будет не слишком-то рад, узнав, что в ее жизнь вернулся Габриель. Теперь ей придется поискать слова, чтобы сказать ему о разрыве их договора. Ему это не понравится, но она знала, что не смогла бы выйти ни за Мориса, ни за кого-то еще. Сердце ее, как и душа, принадлежали лишь Габриелю, отныне и навеки.
Габриель.
Вампир.
Ей до сих пор было трудно верить в это, несмотря на все, что она о нем знала и чему была свидетелем, несмотря на то, что сама дала ему свою кровь. Все это было слишком похоже на ночной кошмар, чтобы казаться правдой…
При воспоминании об одном из таких не столь давних кошмаров холод пробежал у нее по спине. Сколько же в нем было этих страшных демонов, с обагренными кровью клыками и глазами, горящими красным огнем!
И сны эти не были лишь плодом ее расстроенного воображения. Они говорили ей правду, она видела Габриеля со свитой его чудовищных собратьев. Как бы ни был он красив, но по природе своей принадлежал миру ночи и смерти. Он — один из этих страшных созданий.
С тяжело бьющимся сердцем Сара прошла в гостиную и опустилась на диван. Что же ей делать с Габриелем? И как быть с Морисом? Как уберечься от Нины?
Она смотрела на связки чеснока, развешенные по окнам, молясь, чтобы они отпугнули Нину, не дали ей войти.
Габриель. Он такой же, как и Нина.
Он живет, питаясь кровью жертв. Она почти представляла его крадущимся в потемках, выслеживая живое существо, человека. Видела, как его клыки вонзаются в теплую плоть.
Видение было слишком ужасным, чтобы задерживаться на нем, и оно было правдой.
Дрожа от страха, Сара забилась в угол дивана.
— О Габриель, — пробормотала она. — Как же мы дальше будем жить с тобой?
Иди ко мне.
Это был его голос, сильный, звучный, зовущий ее.
Словно под гипнозом, она поднялась и двинулась туда, где он затаился. Дрожащей рукой нажала ручку двери и, распахнув, вошла в спальню.
