Она свернулась в комочек, прижимаясь к нему, в мыслях ее царил беспорядок. Она так надеялась на это средство, почти уверовала, что оно решит их проблемы. Но теперь оказалось, что лекарство еще страшней самой болезни.
Но тут Габриель стал целовать ее, расстегивая на ней одежду. Губы его прикасались к ее телу, и она снова была в мире, предназначенном лишь для них двоих, и не могла больше думать ни о чем, кроме объединявшей их близости. Только прикосновения его губ и рук, только его низкий бархатный голос, шептавший слова любви, обещавший любить ее вечно…
ГЛАВА VIII
Весь этот день она была на взводе, неспособная сосредоточиться дольше минуты ни на чем, кроме одного. Встреча Габриеля и Киллана в полночь. Только две недели осталось до дня Всех Святых, когда так или иначе может измениться их жизнь. Киллан сказал, что переход к жизни людей может оказаться фатальным. Неужели она позволит Габриелю рисковать собой? Что, если он умрет в страшных мучениях?! Габриель сказал, что не отпустит ее, что не вынесет вновь ее старения и смерти. Значит, у них только два выхода: он должен отыскать средство, чтобы стать обычным смертным, или ей придется стать… вампиром. Но Сара была уверена, что никогда не решится на последнее.
Киллан прав. Возможно, Габриель должен заставить ее. И, возможно, потом она примет это… Но нет, она никогда не простила бы ему… Каким бы трудным ни было решение, оно должно быть ее собственным.
Никогда еще дневные часы не тянулись так медленно. Сара пыталась читать, смотреть телевизор, но была слишком взволнованна, чтобы усидеть на месте, и начинала расхаживать взад и вперед по гостиной, желая, чтобы солнечный диск поскорее опустился за горизонт, а она смогла бы снова быть с Габриелем. Ей необходимо было почувствовать на себе его руки, услышать ободряющие слова, прогоняющие ее страхи.
В сгустившихся сумерках она вышла на веранду и уставилась в багровеющее закатом небо.
Солнце еще не село, когда Сара ощутила его появление в доме. С рвущейся из сердца радостью она вбежала с веранды и бросилась в его объятия.
— Держи меня! — вскричала она. — Держи и никогда не выпускай!
— Сара, что с тобой?
— Я боюсь.
— Чего?
— Не знаю. Не уходи этой ночью. Забудь о лекарстве. Оставайся со мной.
— Дорогая…
— Пожалуйста.
— Но я должен попытаться, Сара, даже если у меня всего один шанс из тысячи. — Он поднял ее за подбородок и заглянул ей в глаза. — Разве и ты не хочешь того же?
— Уже нет.
— Зато я хочу.
— Я не верю, что ты хочешь, ты делаешь это лишь ради меня.
— Сара, я хочу, чтобы мы всегда были вместе, не только ночью. Хочу снова быть обыкновенным человеком, гулять с тобой под солнцем…
— Но если лекарство не поможет?
— Тогда тебе придется жить своей жизнью. Найти мужчину, который полюбит тебя и даст детей.
— Нет.
— Ты нашла меня в этой жизни, дорогая. Раз это возможно, я найду тебя в следующей.
Решение его было твердым, она не могла повлиять на него.
Он понес ее наверх в спальню. Они снова были вдвоем, он наслаждался каждым прикосновением, стараясь сохранить в памяти любую деталь, мельчайшие оттенки своего чувства к ней. Если средство не поможет, значит, он умрет. Через две недели. Для жившего пять столетий две недели — это один миг.
Время, отпущенное им теперь, промелькнуло слишком быстро.
Скоро полночь.
Лежа в постели, Сара наблюдала, как он одевается. Он вышел на минуту и вернулся уже в своем длинном черном пальто.
— Я ненадолго, — пообещал он, запечатлев поцелуй на ее щеке. — Согревай постель для меня.
Она подавила рыдание, глядя, как Габриель выходит, наполненная страшным предчувствием, что он уже никогда не вернется.
Дверь отворилась, едва он толкнул ее. Габриель постоял с минуту в холле, прислушиваясь к темноте.
— Я здесь, Джованни.
Голос Киллана. Глубокий, сочный, хищный.
Слишком поздно понял Габриель, что Киллан пришел не один.
Три вампира выросли перед ним из мрака, четвертый стоял сзади, отрезая путь к двери. Они кружили вокруг него, как изголодавшиеся волки. Красные глаза и белые клыки сверкали перед лицом Габриеля.
Холодная дрожь пробежала по его телу.
— Что вам нужно?
— Мы не желаем твоего присоединения к миру людей, — спокойно сказал Киллан. Ты отлично знаешь наши обычаи, и тебе известно, чего мы должны бояться. Мы не допустим, чтобы ты восстал против нас вместе с ними.
— Но почему я должен быть против вас? Зачем мне это?
Киллан пожал плечами:
— Затем. Повторяю, мы не допустим.
Габриель оглянулся. Высокий худой вампир рукой в перчатке сжимал деревянный крест.
— Итак, вы решили уничтожить меня.
Киллан кивнул:
— Крест в сердце — это всегда считалось превосходным методом.
Габриелю был отвратителен собственный страх. Но боялся он не только за себя.
— Что будет с женщиной?
— Она тоже умрет. Делано и Сидель уже отправились к ней, пока мы тут болтаем.
— Нет! — вырвалось у Габриеля.
— Мы живем тысячи лет только потому, что люди не знают о нашем существовании наверняка. Они могут лишь подозревать. Могут слышать или видеть что-то, чему нет логического объяснения, и они не хотят этому верить. Женщина умрет.
— Киллан, умоляю…
— Слишком поздно, Джованни.
Они двинулись к нему, медленно сужая круг. Но Габриель не прожил бы на земле четыреста с лишним лет, если бы позволял себе так попадаться. Он знал, что не может доверять ни одному вампиру, и только двум смертным сумел он довериться за все столетия своих проклятых блужданий по земле.
С низким рычанием он рванулся вперед между двумя вампирами, маячившими перед ним, нащупывая тем временем пистолет в кармане брюк.
Быстро взбежав на второй этаж, он развернулся и выстрелил четыре раза. Пули, отлитые из хорошего серебра, со смертельной точностью угодили в разъяренных вампиров. И тут же, вырывая пистолет из его пальцев, рядом оказался Киллан. Сцепившись, оба покатились по ступенькам.
Руки Киллана сомкнулись на горле Габриеля, он давил на него всей тяжестью, упав сверху, когда они долетели до нижней площадки. Его обнаженные клыки сверкали.
— Тебе не побороть меня, Джованни! — прорычал Киллан, хватаясь за оброненный у лестницы кол, — тебе уже не спасти твою женщину, слишком поздно, и сейчас ты присоединишься к ней…
Сара услышала, как отворилась входная дверь, и облегченно вздохнула. «Он вернулся!»
