- Как вы докажите, что вы люди короля, может вы разбойники? – из бойницы над воротами показалась голова в шлеме.
- Грамота у нас королевская есть, с печатью.
- Так показывайте.
- Открой ворота, так покажем.
- Кидайте, а мы поглядим, - полетела вниз издевка.
Каролю надоела перепалка, он, поднеся руку ко рту, крикнул ровным уверенным тоном:
- Хозяину доложи - пан Ковальский, пан Яровский и пан Гриб к войскам едут; ночлега изволят просить.
На последнем имени слева от гетмана юнцы прыснули со смеху. «Ой, дурачье, мало их болотники напугали».
- Жить хотите, молчите, что я гетман, - сквозь зубы мрачно процедил Кароль.
Юнцы сразу притихли.
- Уже послали, прошу подождать, ясновельможные паны, - совсем другим, извиняющимся тоном ответил воротник.
Пошли минуты ожидания. Лошади нетерпеливо гарцевали, чувствуя близкое домашнее тепло. Всадники устало вздыхали, с тоской глядя на запертые ворота, ночевать в поле никому не хотелось. Холодный ноябрьский ветер пробирал до костей, забираясь даже под подбитые мехом плащи.
Наконец, воротная решетка со страшным скрипом очень медленно начала ползти вверх. Все взгляды были устремлены на этот почтенный седой механизм.
- Туго идет, как бы не заклинило, - заволновались воины.
И тут Кароль почувствовал на себе взгляд, кто-то пристально смотрел на него. Постоянная опасность приучила кожей ловить чужое внимание. Пан гетман поднял голову на правую башню. Там, на месте караульного стояла женщина, нет не женщина, девушка. Юная особа была простоволосой, длинные темно-русые пряди с мягким каштановым отливом свободно развивались по ветру, фигурку закрывала длиннополая шуба с лисьей опушкой. Черты лица было сложно рассмотреть с такого расстояния, но воображение мгновенно дорисовывало обворожительную красавицу. Незнакомка сверлила Кароля взглядом, она откровенно рассматривала его с ног до головы. Мужчина улыбнулся и легким кивком поприветствовал девицу. Та, горделиво вскинув голову, казалось, фыркнула (да точно фыркнула) и исчезла за зубцом башни.
Кароль подождал немного, но она не появилась. «А здесь не так уж и плохо, - улыбнулся он сам себе. – А паненка-то с норовом! Как же давно я не волочился за девицами? Так и вправду можно стариканом стать». Он оглянулся вокруг, вглядываясь в окружающие лица и пытаясь определить, кто еще видел девушку. Но все с нетерпением поглядывали на ползущую решетку, похоже, Кароль – единственный, кто заметил незнакомку. «Вот и отлично, моя добыча будет, уж я не упущу, - заговорил в нем охотник. - Лишь бы эти два малолетних осла не путались под ногами». Пан гетман впервые взглянул на спутников не как на беспокойную обузу, а как на мужчин соперников. «А что, девчонка им ровесница, оба смазливые, манерам столичным обучены, как бы поперек не встали?» Кароль одарил юнцов тяжелым взглядом. Ярек был худощавым блондином с синими игривыми глазами, в свои семнадцать он уже мог кружить головы дамам всех возрастов. Милош, русоволосый немного полноватый и угловатый подросток, был не так опасен, но и у него в арсенале имелась обворожительная белозубая улыбка. «Ну, ничего, еще посмотрим, чья возьмет. И «стариканы» иногда молокососов могут за пояс заткнуть». Кароль твердо решил, что не уступит им внимание девицы.
Ворота полностью освободились от решетки, можно было въезжать.
2
Внутри замок выглядел ухоженней чем снаружи: отштукатуренные стены, беленые пристройки. Хозяин ждал незваных гостей на небольшом чисто выметенном дворе. Это был мужчина лет пятидесяти с небольшим: крупные черты лица, маленькие прищуренные глазки, мохнатые брови, широкий нос, седые волосы на ладский манер выстриженные «под горшок», дородное тело украшал искусно расшитый, когда-то дорогой, но сейчас несколько затертый контуш, большая ладонь опиралась на рукоять сабли. Пан Луговой держался уверенно и горделиво, первым не начиная разговор.
«Чем беднее, тем выше нос дерут», - Кароль не любил спесивых шляхтичей.
- Пан Луговой? – гость слегка поклонился.
- С кем имею честь? – хозяин тоже приветственно качнул головой.
- Это пан Ковальский, это пан Яровский, а я – пан Гриб. Едем на ту сторону к войскам по королевской надобности. Милостиво просим дозволить переночевать, обещаем поутру убраться.
- Прошу, паны, - хозяин повел рукой в сторону крыльца. – Ярома, лошадей прими. Марось, людей их на ночлег в левом крыле размести, кашу вели варить.
Хозяин вроде бы милостиво встречал гостей, проворно отдавал команды своей челяди, но надменное насупленное выражение не исчезало с его лица. Всем видом он показывал: «Привечаю, куда ж деваться, но будь моя воля, ночевать бы вам за забором».
«Интересно, и дочка такая же гордячка? С такой спесь сбить одно удовольствие». Раньше Каролю нравилось обхаживать высокомерных красавиц, но потом как-то приелось, а почему бы и не вспомнить от скуки? Девчонка на башне будила в нем мальчишку, и пану гетману это нравилось, слишком трудными были для него последние месяцы.
Девицы-девицами, а ухо здесь следует держать востро. Беглым опытным взглядом гость оценил силы замковой охраны: внутри человек двадцать, не больше, в случае чего из деревни, наверное, еще столько же холопов смогут прибежать с топорами да вилами, не густо. Если ночью внезапно горло не полезут резать, можно не дергаться.
Хозяин, сохраняя надутые щеки и недовольно-оттопыренную нижнюю губу, все же предложил путникам баньку. Кароль, не доверяя радушию, велел своим воинам стать у двери на страже.
Тягучий наполненный ароматом хвои пар окутывал расслабленные тела, кружил головы. Юнцы отогрелись и опять начали резвиться, шпыняя друг дружку. Кароль отрешенно сидел в стороне. Когда-то и он был таким же гибким, задиристым, бесшабашно веселым. Черные воронова-крыла волосы, доставшиеся от отца южанина, мягкими кудрями обрамляли подернутые первым пушком щеки; подарок от матери - большие серо-голубые глаза под длинными как у теленка ресницами смотрели на мир открыто и без опаски. Помнится, как-то Изабелла бросила ему в лицо: «Все в тебе лживое, даже очи!» «Почему?» - изумленно смотрел на нее Кароль. «Да потому! Еще сегодня утром они были цвета безоблачного неба - такие чистые и бездонные, а вечером в них осенняя серость. Мне холодно рядом с тобой!» «Так давай согрею», - он протягивал к ней руки, но жена отпрыгивала, как от мерзкого таракана. «Ты говоришь, что любишь меня, - кричала она, - но это тоже ложь! На самом деле ты ненавидишь меня. Я чувствую твою ненависть!» Тогда он думал, что любит, слова жены ранили, он не понимал ее. А ведь Изабелла оказалась права, ничего не осталось кроме ненависти. И чем дольше она лежит в могиле, тем крепче это чувство, чувство обманутых надежд и растоптанных мечтаний.
Сегодня Кароль другой: в жестких смоляных волосах уже поблескивает то тут, то там ранняя седина, кожа огрубела, у виска залег, его гордость, первый боевой шрам. Все теперь по-другому… Но девиц он еще увлекать умеет, и обманчивые глаза ему в этом первые помощники.
