Теперь шея так сама и поворачивалась назад, Софийка напрягала глаза, вглядываясь в молодую зелень подлеска, но беда пришла справа с боковой тропинки. Хорошо вооруженные, сверкающие дорогими латами всадники стремительно перерезали каменецкому отряду путь. Лица были скрыты забралами, узкие прорези для глаз, залегая черными полосами, делали незнакомцев демоническими существами.
- Госпожа, падайте на дно! – закричал Юрась и призывно засвистел.
- Бабу живой! – гаркнул самый здоровый из нападающих, выхватывая массивную булаву.
Неприятели скрестили оружие. Гулко отдавая эхом, посыпались первые удары. Юраська, спешно нацепив шлем, кинулся наперерез неведомому вожаку. Любош был прав, парень действительно умел сражаться, наносил удары куда нужно и точно, но противник был слишком крепким. В своей огромности напоминая медведя, незнакомец, нависая над Юрасем, бил сверху, метя в голову. Если бы он попал, то шлем вмялся бы в череп. Однако ладский воин успевал отклоняться, лишь несколько раз смертоносное оружие царапнуло кирасу, оставляя длинные борозды.
София с расширенными от ужаса глазами следила за сечей, на ум не шла даже молитва. Воины из охраны не сдавались, но их было меньше чем противников, каменецкие все ближе и ближе теснились к карете, собираясь умереть у ног своей госпожи. Юраська стал выдыхаться, булава проломила левое оплечье[1]. Парень опять протяжно свистнул.
«Он кого-то зовет! Но кто нам в этой чаще поможет?»
Помощь пришла: также внезапно, как ранее нападавшие, с двух сторон из чащи вылетел новый отряд. Эти всадники были одеты в легкие доспехи, на головах шлемы с забралами, закрывающие лишь верхнюю часть лица и нос, это делало шею подвижной. Не скованные тяжелой броней, как противники, новые воины нахально атаковали неповоротливых рыцарей со всех сторон, стараясь проникнуть саблями в щели доспехов. Медведь прорычал:
- Оборону спиной!
И его люди ощетинились большим ежом. Сам здоровяк продолжал наседать на Юрася.
- Юраська, в сторону! – крикнул один из вновь подоспевших. Кудрявый тут же уступил свое место. Новый воин был не так велик, как медведь, но широк в плечах и наносил не менее мощные удары восточным палашом, оружием редким в этих краях. Здоровяк попятился, от нападения перейдя в глухую оборону.
- Кто ты такой? – заревел он, когда палаш рассек воздух у самого виска.
Ответа не последовало. Новый удар срезал медведю гребень тульи[2]. Раздалась отборная брань, затем рычащий голос скомандовал:
- Отходим.
И тяжеловооруженные рыцари, ломая ветки, скрылись в чаще.
Удивительно, но при такой ожесточенной схватке не оказалось убитых. Кто-то из каменецких, сняв шлем, держался за голову, у кого-то безвольно повисла рука, но все оставались в седле. Два отряда молча стояли по обе стороны тропинки, не сближаясь. Победитель медведя, продолжая держать в руке обнаженный палаш, двинулся в сторону кареты. Никто из охраны Софии не попытался его остановить. «Тот хотя бы крикнул – бабу не убивать, а этот сейчас снесет мне голову». София бросила затравленный взгляд на начищенную до блеска сталь. «Господи, прости за прегрешения». Воин тут же, казалось, смутившись, засунул оружие за пояс, виновато улыбаясь. «Убивать, наверное, не будет». Кто он? Верхняя часть лица прикрыта железной маской, в прорезях плохо видно глаза, щеки и подбородок гладко выбриты, из-под забрала торчат кончики длинных темно-русых усов, такие усы любят носить лады с той стороны великой реки. Незнакомец, подъехав вплотную, поманил Софию пальцем в дорогой тонкой выделки перчатке, словно хотел сказать княгине что-то секретное, не для чужих ушей. Софийка невольно подалась вперед. Мужские руки обхватили ее лицо, чужие губы впились наглым поцелуем, настырный язык попытался разжать плотно сцепленные зубки. София яростно забарабанила по кирасе, пытаясь вырваться. Незнакомец выпустил ее так же внезапно, как и схватил, не глядя, махнул своим и поехал в лес. Его отряд последовал за вожаком.
- Да как ты смеешь?! – полетело ему в спину. – Сукин сын!!!
Щеки Софии пылали от злости и стыда.
- А вы?! – княгиня Каменецкая накинулась на своих, прячущих улыбки в бородах, воинов. – А вы, аспиды, чего скалитесь? Вашу хозяйку лапают, а вам и горя нет! Трусы! Юрась, живо ко мне!
- Госпожа, не гневайтесь, - зарделся теперь кудрявый, - у них тут так принято, если пани какую рыцарь спасет, может поцелуй просить.
- Я что-то не заметила, чтобы у меня что-то просили! Да как ему не совестно, я же брюхатая? Одна, и защитить меня некому, - вдруг залилась она слезами, выплескивая накопившийся страх.
- Ну, что вы, хозяюшка, - запричитала, до этого сидевшая тихо, Северинка, - мы вас все защищаем, вон какого врага отбили. Ведь ничего же такого не случилось, просто вы у нас красавица. А теперь все хорошо будет, домой спокойно поедем.
Она робко кончиками пальцев погладила Софийку по плечу.
- Кто это такие? – вытирая слезы, со сталью в голосе обратилась княгиня к Юрасю.
- Не знаю. Здоровый их, что со мною бился, мне знакомым показался, но так и не разобрал – кто.
- Я тебя не про тех спрашиваю, - зло сдвинула брови София, - кто эти были?
- Да Бог его ведает, услышали - помогли, - опять залился краской Юрась, врать искусно он не умел.
- Этот нахал тебя по имени назвал.
- Да ну, показалось.
- За дуру меня держать не надо. Кто такие?!
- Пана Ковальского и пана Яровского люди, - наконец выдавил из себя Юраська.
- Та-а-ак, - сверкнула глазами хозяйка.
- Ну, я их на торгу встретил, они меня признали. Я им и рассказал, что госпоже княгине, мол, опасно одной ехать, а помощь брать неоткуда… в малом отряде идем, ну, они и предложили охрану. А я говорю, не согласится ясновельможная пани на помощь от холостых панов, ну, как вы мне тогда сказывали, так они тайно сопровождать предложили… и велели вам не открываться.
- Я не пойму, что значит «велели»? У тебя кто хозяева, они?
- Вы, госпожа, виноват. Больше не повторится, клянусь, вот вам крест, - Юрась принялся часто осенять себя крестными знамениями.
- Прогнала бы я тебя, да некем заменить, - процедила сквозь зубы София.
«Но это не Ковальский был, тот потоньше будет, и бородка у него жиденькая, светлая. Может это второй, как его там, Яровский? Ах, Кароль, зачем я только перед королем тебя выгораживала, теперь моя честь погублена. Всякий повеса своими слюнявыми губами ко мне тянуться станет. Вернусь домой, и ни ногой оттуда, пока все не забудется. Быстрей бы домой!»
«Ну, вот он, мой Красный замок!» Почему его прозвали Красным, раньше София как-то не задумывалась, не до того было. Вблизи камень на стенах серый, ничем не примечательный, такой же, как и в имении Луговых, и сотнях других шляхетских крепостей. И только, спускаясь с горной тропы, в разрыве между деревьями хозяйка впервые увидела свои владения: камни оборонительной стены и сам замок имели мягкий розовый оттенок.
