Юная княгиня была полна надежд.
Ларец оказался самым обыкновенным, из липовой доски с простенькой резьбой по крышке. Такие «схронники» крульские женихи брали с собой на сватовство, если родня невесты дозволяла ей взять подарочек, стало быть, дело сладилось, готовься к свадьбе. Молодая, собираясь в дом к мужу, складывала в этот небольшой, размером с каравай, ларчик свои рукодельные инструменты: иглы, булавки, шильца, ножницы, вязальные крючки, спицы и многое другое, нужное в хозяйстве любой женщины.
София задумчиво провела указательным пальцем по завиткам деревянного орнамента.
- Это покойный хозяин пан Богумил, батюшка пана Кароля, для госпожи Надзеи за одну ночь сделал, - пояснил Любош.
Он продолжал недовольно раздувать щеки.
Софийка откинула легкую крышку. Содержимое ларца скрывал заботливо свернутый шляхетский пояс очень искусной работы. Из переплетения шелковых, золотых и серебряных нитей рождались наливные пшеничные колосья и тонконогие васильки с нежно-голубыми лепестками. София бережно достала пояс и повернула его к окну. На солнце золотые колосья засверкали мягким теплым светом.
- Какая красота! – выдохнула юная княгиня.
- Господин в нем только ко двору ездил, а так не носил.
- Дорогой наверное?
- Табун лошадей скаковых, - вздохнул Любош. - Продавать будем?
- Нет, - София осторожно смотала длинные края, - дочки подрастут, разрежу вдоль на двое и в приданое им положу, пусть носят да отца поминают.
- Отчего ж дочери, - удивился управляющий, - может еще бог сыновей пошлет?
- Бабка Иванка девок увидела, она не ошибается, - улыбнулась Софийка.
Под поясом лежали настоящие сокровища: ряды жемчужных бус, золотые браслеты и кольца, пуговицы с изумрудами, броши в виде букетиков ярких цветов из редких самоцветов. Все тончайшей ювелирной работы. «Сюда бы матушку Ядвигу, уж она была б довольна».
- Ну, тут и на меленку, и на лошадок, и на мастерские стекольные хватит, - София мечтательно перебирала драгоценности.
- Мастерские? – словно не расслышав, подался вперед Любош.
- Ну, да. Хорошее дело. Слуги нашептали - у пана Зарунского такие имеются.
- Да, его мастера к королевскому двору посуду возят.
- А теперь мои будут возить.
- Ваши? Да где ж их взять? – хмыкнул управляющий.
- Подмастерьев переманим, - улыбнулась Софи, представив кислое выражение лица старого ворона. – Эти с радостью перебегут, если им свои мастерские пообещать. Под пятой чужой никто ходить не любит.
- Я бы на вашем месте с Зарунским не связывался, - шепнул Любош, тревожно оглядываясь.
- Ну, не у него, так еще откуда пригласим, - сразу сдалась София, уже и сама осознав, что не в ее положении дергать за бороду надменного старикашку.
- Что ж вы себе ничего оставить не хотите, а ну как король опять призовет ко двору? Негоже княгине без роскоши пред государем являться, – покачал головой Любош.
- Ну, может что и оставлю, - София залюбовалась изумрудной пуговкой. - Ой, а что это красненькое?
Рука потянулась к яркому рубину. На руку легла небольшая вытянутая кроваво-красной каплей серьга. София внимательно разглядывала находку, а потом вдруг с громким вскриком швырнула обратно в ларец.
- Что это? – указала она трясущейся рукой.
- Серьга, - слегка побледнел Любош.
- А где вторая? – пронзительно посмотрела на него хозяйка.
- Затерялась, должно быть, - как можно равнодушней ответил управляющий.
- Врешь! – взвизгнула София. – Гетманская серьга всегда без пары делается, чтобы гетман служил только государю и других хозяев не искал.
- Плохо я видеть стал, - растерянно развел руками Любош, - может и гетманская, господин ведь гетманом был.
- Мы его с серьгой хоронили, я помню – Кароль с ней на смертном одре лежал. Как она в ларце оказалась?
- Я не знаю. Боженка с плакальщицами, должно быть, сняли, когда тело мыли, - из бледного пан управитель стал пунцовым.
- Что значит - должно быть? Боженка знает, где ларец стоял?
- Да нет, только я… - Любош осекся, - ах да, я вспомнил: Боженка мне отдала перед похоронами, а я сам серьгу в ларец кинул. Старею, память уже не та.
По его виску покатилась крупная капля пота.
- А зачем она сняла серьгу? – нахмурилась София. - Я не дозволяла.
- Нельзя в дорогих одеждах да с драгоценностями погребать. Воры в гробницу влезут, осквернят. Пан Богумил еще такой порядок завел, его в простой казацкой свитке хоронили.
- Пояс и серьгу оставлю, - печально сказала София. - Это Кароль носил, остальное продавайте.
- Может вот еще пуговки, вам же понравились? – соблазнительно промурлыкал Любош. – Уж так на солнышке играют.
- Нет, - отрезала София, привычно резко разворачиваясь на каблучках.
Весну как-то незаметно сменило лето, горячим маревом разливаясь по равнине. Месяц без дождя заставил поволноваться окрестных крестьян, да еще кто-то, толи по неосторожности, толи из озорства, а то и по злому умыслу, поджог лес возле Богатого озера. Жадный огонь вначале принялся пожирать траву у подножия вековых дубов, грозя спалить заповедный панский лес, но потом ветер переменился и понес пламя прямо на Старицу. Мужики со всех ближайших деревень кинулись рыть защитную полосу, пытаясь остановить пожар на подступах к деревне. Но злой ветер легко переносил огненные шары через рукотворную преграду. Быстро занялся первый дом под камышовой крышей. Бабы отчаянно завыли, видя, как гибнет годами накопленное добро.
Любош послал за помощью в Ивлицу. София молилась, с надеждой глядя, как из-за гор медленно выплывает тяжелая туча. «Ну, быстрее же, быстрей! Господи, помоги!» Спасти мог только дождь. И он пошел: сначала на раскаленную землю упали редкие крупные капли, потом с неба полетели тонкие струи и, наконец, под радостные крики людей влил хороший ливень.
- Ну, что там? – накинув капюшон и придерживая огромный живот, сбежала с крыльца София.
Перемазанный сажей Любош почесал затылок.
- Лес вокруг озера погорел, и деревня вся дотла сгорела. Скотину, и ту не всю успели спасти.
- А люди-то целы?
- Люди целы, рыдают.
- Продавай соколов, - устало выговорила София.
- Нельзя, это ведь память о хозяине. Он их так любил, - жалобно простонал Любош.
- Ну, ладно, - хозяйка удивленно посмотрела на управляющего. – Тогда от стекольных мастерских пока откажемся. Погорельцам помочь нужно.
Она торопливо стерла с лица толи капли дождя, толи слезы.
- Ничего, зато для мельницы место расчищено, можно строить, - увидев, что госпожа загрустила, попытался подбодрить ее Любош.
