- Но ты не организовал ей побег, не спрятал, ты сколотил войска из обиженных Игнацем и засел в горах копить силы. Для тебя она лишь благородный предлог, чтобы не так мучила совесть.
- Не тебе судить! – Матей задыхался ненавистью. – Но и ты корону не получишь, тебе не стать королем. Кто ты теперь? Пустое место! Каково оно жить, зная, что ты больше не князь, и у тебя ничего нет, а?
- Не жалуюсь, - надменно бросил Кароль.
- Ну-ну, храбришься… А твои болотники ошиблись, Смуты не будет. Моя армия уничтожена. Игнац разбил меня, загнал на смерть в болота, не дал поквитаться за Стефанию. Прощай, Каменец, доброго здравия не желаю, - Матей развернулся и зашагал на юг по каменистой тропе.
- Смута будет, месть поможет выжить, - задумчиво проводил его взглядом Кароль. – Ну, мать, про детей-то забыли, - резко переменился он, весело подмигивая Софии.
- Ой, девочки! – и София, подобрав юбки, побежала к скале.
Еще издали родители услышали отчаянный рев двух маленьких глоточек.
- Иду, иду, мои маленькие! – закричала мать.
Но Кароль в два прыжка опередил ее и первым подбежал к девчонкам, распутал пояс, подхватил их на руки, целуя в пухлые щеки.
- Вот ведь, мамаша, бросила моих красавиц, бросила таких сладких девочек, - ворковал он, слегка подбрасывая дочек.
- Но я же тебе помочь хотела, - жалобным голосом оправдывалась София, - я же про ладанку тебе хотела напомнить.
- Спасительница моя, - перестал шутить муж, - иди и тебя обниму.
- Поставь ты их, рука-то еще кровит, - обеспокоенно провела пальцами София вдоль красной раны. – Надо водой промыть. Жалко, что уже стемнело. Я завтра мха надергаю, он раны лечит. Это мне Иванка говорила.
Они сидели, обнявшись, у жаркого костра. Внутри от пережитого все никак не хотело успокаиваться, София жалась к мужу, по кошачьи терлась об его сильное плечо, держала в ладошках широкую руку. «Вот он здесь, живой. Мы вместе». А сердце тревожно стучало: тук, тук, тук.
- Еда заканчивается, девочкам бы молочка, - печально улыбнулась молодая жена. – У меня молоко пропало, когда тот человек сказал, что я тебе не нужна.
- Забудь, - уже привычно поцеловал ее в висок муж. – Завтра к полудню будем на Ладе. Переправимся и в деревне молочка купим. Втяни носом воздух посильнее, чувствуешь речной дух?
- Нет, - призналась София.
- Ну, так завтра непременно почуешь. Спи моя голубка.
- А если этот Матей вернется, чтобы нам спящим горло перерезать? – София тревожно вгляделась в окружающую плотной пеленой темноту.
- Не вернется. Спи спокойно. Завтра новый день.
Софийка смотрела на проплывающий над головой караван ярких звезд, время остановилось в своем стремительном полете. «Какая зыбкая жизнь, зыбкая и вечная одновременно».
Глава VIII. Господарь
Лишь солнце выбросило из-за горизонта первый луч, семья Каменецких начала спускаться со скалы, чтобы продолжить путь к берегам Великой Лады. София старательно отворачивала голову от того места, где вчера была кровавая бойня. «Быстрее, быстрее убраться отсюда».
- А ты заметила – глыба, на которой мы ночевали, из розового камня, как наш замок? – нарочито задорным голосом заговорил Кароль, развеивая сумрак вчерашнего дня. – Если осушить болото, можно всю Ладию в каменные стены одеть.
- Разве можно болото вычерпать? - глядя на бескрайний унылый пейзаж, вздохнула София.
- Все можно, голубка моя.
София хохотнула.
- Хихикает она, а я что-нибудь да придумал бы.
- Верю, я просто вспомнила, как ты меня впервые голубкой назвал, а потом как-то по-другому переиначил.
- Ну, будет вспоминать. Мало ли какие я глупости холостым творил. Теперь у меня вот, - Кароль слегка подкинул дочек, - семья, и жена голубка, а темными ночками кошечка.
Софийка слегка покраснела, настроение улучшилось, небо просветлело, солнце засияло, а торчащие из топи камни уже не казались такими суровыми.
К полудню почва стала тверже, появились птицы, заквакали лягушки, болото отступало, сменяясь робким леском. В лицо подул свежий ветер, донося запахи великой реки. Лада близко, еще немного.
И река открылась им, с высокого обрывистого берега взгляд летел по сверкающей на солнце водной глади. В этом месте Лада была неспешной, но довольно широкой.
- А как переправиться? – тревожно посмотрела на мужа София.
- А вон смотри – рыбачек. Попросим, авось перевезет.
На песчаном берегу небольшого залива скрюченный старичок бегал у костра, помешивая в котле рыбную похлебку, доносимый ветром запах наваристой ухи дразнил ноздри. Небольшой дощаник[1] лежал на берегу, упираясь одним боком в белый песок. Рядом на вбитых в землю жердях сушилась длинная сеть.
- Здравствуй, добрый человек, - окрикнул старика Кароль, - на тот берег не перевезешь? Мы заплатим.
От мужского голоса дед вздрогнул, напрягся, но разогнув натруженную спину и увидев на руках у воина младенцев, а за спиной молоденькую женщину, сразу приветливо заулыбался.
- Отчего ж не перевезти. Мальчонки? - подмигнул старик, указав на детей.
- Девки, - Кароль поставил дочек на землю.
- Промашку, значит, дал, - крякнул дед.
- Ничего, у меня стрел еще много, в другой раз попаду, - не обиделся Каменецкий. – А может и ушицей угостишь? А то мои оголодали, три дня по болотам шли.
- Садитесь, чего ж не покормить, - дед указал на песчаный берег, - ложки есть, а то у меня одна?
- Ложки есть, - отозвалась София, - мы заплатим.
- Да не надо, так ешьте, руки у меня не загребущие. Ох, бабонька, не повезло тебе с мужиком, намаешься с ним, - сочувственно покачал старик головой.
- Это почему еще? У меня самый лучший муж, - кинулась на защиту любимого Софийка.
- Какой же добрый муж семью через проклятые болота потащит? Как вы живы-то остались? Богу не забудьте свечку поставить.
- А что, дед, Великий Круг в Княженце прошел? – перевел разговор Кароль.
- Прошел, с чего ж ему не пройти? - дед снял котелок с огня. – Налетайте, девкам остуди, горячо.
- И господаря нового избрали? – напрягся Кароль.
- Избрали, чего ж не избрать, давно пора, - беззаботно пожал плечами старик.
- И как же нового господаря зовут? – сердце прыгнуло. «Кто же? Крушина или Рыгорка? Если Крушина, тяжеловато придется».
- Как зовут, - эхом повторил дед, - да так и зовут – господарь.
Кароль нервно рассмеялся.
- Ой, бабонька, вот тебе ж дурного мужа Бог сподобил, смеется он, - старик опять с сочувствием посмотрел на Софию. – Господарь его зовут, а по-вашему - круль. У вас там все крули, больно нос высоко дерете.
