- Гетман, который войны не хочет – плохой гетман, - усмехнулся Черный, оглаживая седые усы.
- Не тебе судить о моих гетманах! – сверкнул глазами господарь. – На крулов не пойдем.
Елисей Черный окинул всех красноречивым взглядом: «Ну, я же говорил».
- На крулов не пойдем, - повторил Кароль, - не хочу, чтобы Елисейка без руки ходил. Станешь всякий раз руки в залог ставить, так и в носу поковыряться нечем будет.
Прокатилась волна хохота. Елисей побагровел от злости. «Так тебе, сука. Не будешь тявкать!» - господарь был доволен.
- Не пойдем, и не потому, что я по отцу крул, и не потому, что я забыл обиды, нанесенные народу моей матери, и не потому, что они слабы. Мы не отстроили свою землю, чтобы идти, забирать чужую. Ладия еще не встала с колен. Многое удалось за пять лет сделать, за пять мирных лет, война даже победоносная откинет нас назад. Давно ли забыли, что такое голод?
- Так еду и у крулов можно отнять, - опять подал голос Кучка.
- Отнять? – Кароль сморщился. – Они слабы, потому что воюют друг с другом, но они быстро объединятся, если их придет грабить новый враг. Люди, защищающие свой дом, сражаются храбрее, тех, кто желает забрать чужое. То каждому ладу известно, на своей шкуре испытали. Нужна ли нам такая война? – он опять обвел тяжелым взглядом присутствующих.
- Но почему же чужое? Государь, там есть и ваше княжество, незаконно отобранное Гринецким. Разве оно по праву не должно принадлежать вашему роду?
«Вот, сволочь, бьет по живому».
- Мне не нужны эти земли.
- Но государыня в печали, она грустит о Красном замке. Разве вам не хотелось бы порадовать ее?
- Государыня не грустит о Красном замке, – процедил Кароль, проговаривая каждое слово. - Мне лучше знать, о чем грустит моя жена.
- Но…
- Уже заложен фундамент нового замка на этом берегу. Быть миру.
- Да будет так, - поддержал митрополит.
- Совет окончен, - господарь резко полнялся.
«Как она могла? Как могла за моей спиной жаловаться, и это когда мне и так тяжело?! Когда эти псы хотят стравить нас с крулами, когда половине шляхты жадность застит глаза, а она, видите ли, грустит. Когда она грустить-то успевает? Дитя ей надо еще одного сделать, чтобы некогда было грустить». Кароль накручивал себя все больше и больше, пока стремительной походкой шел в покои жены.
Носком сапога он шумно распахнул дверь.
- Батюшка! – радостно взвизгнула шестилетняя Надзейка, первой кидаясь обнимать отца.
- Батюшка! – подтянулись за ней Людмилка и пятилетний Рыгорка.
Двухлетний Богумил попробовал пробиться сквозь плотный строй сестер и брата, не смог и применил свое самое действенное оружие – огласил комнату недовольным ревом.
- Богумилку забыли, - охает сердобольная Людмила.
- Все время орет, - фыркает Надзейка, откидывая косицу.
- Ну, иди сюда, крикун, - Кароль поднимает сына высоко над головой, Богумил хохочет.
- И меня так! И меня! – начинают канючить дети.
- Дайте отцу отдохнуть, у него Совет был, - в комнату из боковой двери вплывает София, с порога ловит суровый взгляд мужа.
«Опять ему что-то про меня переврали? Господи, отчего он такой доверчивый?!»
- Надзея, веди всех в сад. Нам с отцом поговорить нужно, - обращается она к самому надежному союзнику.
- Дети, за мной, - подражая матери, отдает команду Надзейка, хватая Богумила за руку.
Кароль с Софией остаются одни.
- Ну? – с усмешкой бросает жена. – Чего я натворила?
Кароль недовольно пыхтит, но первый порыв раздражения уже угас.
- Разве жена не должна во всем мужу опорой быть, в одну сторону с мужем смотреть? – Кароль плюхается на лавку.
- Должна, должна, - согласно кивает София, широко улыбаясь.
«Вот как с ней, свиристелью этакой, браниться?»
- А коли должна, так почему ты жалуешься, что тебе здесь худо?
- Кому это я жаловалась? Не было такого? – София искренне удивляется.
- Не было? А на Совете сейчас баяли, что было. Что государыня, мол, тоскует до сих пор по замку своему, слезы в тишине роняет. И поэтому нужно войну начать и замок в Ивлице отвоевать. Чуешь, куда твои жалобы могут завести?
- Да не жаловалась я никому, - упрямо вздернула нос Софийка. – Навет это!
- А чего ж покраснела? Я тебя как облупленную уже знаю! Разве тебе здесь плохо, разве я не стараюсь? Любоша с Боженкой на этот берег переправил, Иванку сманивал, да она отказалась, разве моя вина? Замок Луговых перестроил, Опушки в вотчину Мирошке отдал. Мастерские стекольные заработали, вся шляхта из твоих рюмок наливку пьет. Кони эти патлатые вдоль Лады пасутся, мельницы рубим, замок новый заложили…
- Кароль, ты не на Совете, - София села рядом, положив мужу голову на плечо, - чего разошелся?
- Тяжко мне.
- Баньку растопить? – София хитро щурит глазки.
- Вели, - Кароль сажает жену на колени. – Так что там с замком?
- Я просто, вот, - София достала из-под лавки пяльцы.
На натянутом холсте был вышит Красный замок, за ним маковка Крапивницкой церкви и горы, покрытые лесом.
- Я тайком вышивала, думала, никто не заметит, - оправдывалась София. – Просто, пока в памяти не истерлось… для детей и внуков хотела оставить, чтобы знали откуда род наш. Но если это плохо, я сожгу, - она попыталась встать с мужниных колен.
- Не надо жечь, - остановил ее муж, крепко обнимая. – Красиво. Да ну их всех. Поцелуй меня.
Домашний уют и тепло плавно перетекли через мягкие губки жены в измученного противостоянием Кароля. Дыхание стало сбиваться, мужская рука потянула шелковое платье с округлого розового плечика.
- Мой государь! Ой, - в комнату вихрем влетел гетман Правобережной Ладии Яшка Ступица и тут же смущенно отвернулся.
- Ну, чего врываешься-то, как шальной? Все тебя учить, - проворчал Кароль, неохотно ссаживая Софию с колен. – Чего там?
- В баню вам надо, государь, попариться, - хмыкнул Яшка.
- Ополоумел совсем! - Кароль гневно сдвинул брови.
Но Яшка, не обращая внимания на гнев господаря, подошел вплотную и совсем тихо на ухо прошептал:
- От крулов приехали тайком. С тобой желают говорить, но чтобы без чужих ушей. В бане самое то.
- Ступай, ступай, - стала выпроваживать мужа София, расслышавшая все тонким женским ухом.
- Ладно, пойду я, - Кароль чмокнул жену в щеку и вышел в сопровождении Ступицы.
- На Совете чего Юраське не помог, отмалчивался? - упрекнул Кароль второго гетмана.
