— Что потерял, Айво?
— Сейчас, сейчас…
Блумберг достал цилиндр-фонарь, который нашел в разбитом флайте, и задумчиво посмотрел на него.
— Что это? — поинтересовался Ричард.
Пару секунд Айво смотрел на напарника, потом ответил:
— Этот фонарь я нашел в кабине.
— Фонарь?
— Может, не фонарь, а указка. Лазерная.
Блумберг на секунду включил сиреневый луч.
Ричард осторожно взял черный цилиндр и поднес к глазам. Потом примерил к пазу.
— Не подходит. Отверстие больше.
Астронавты переглянулись. Ричард, больше не говоря ни слова, все-таки попробовал вставить цилиндр в отверстие и надавил, но ничего не произошло.
— Не может быть, чтоб вот так, все артефакты — а это, похоже, тоже артефакт, — которые у нас, подходили ко всем пазам и дырам в этом подземелье! У меня такое впечатление, что сейчас мы с тобой найдем еще что-то, куда можно будет пристроить параллелепипед Джонсона. Это нонсенс, такое бывает только в детских компьютерных квестах! — Сноу чуть отодвинулся от металлического постамента.
— Но все артефакты найдены именно здесь! — возразил Айво.
— Нет у нас в этом стопроцентной уверенности, — не согласился с ним Сноу. — Да, фонарь-указку ты нашел рядом, а насчет шара и параллелепипеда мы можем только предполагать.
— Но где же тогда все эти артефакты валялись?
— Послушай, откуда я знаю? Может быть, где-то здесь, — Ричард встал и театральным жестом обвел окружающий их мрак. — Но только у нас с тобой нет необходимой аппаратуры, чтобы приступить к серьезным поискам… Кроме твоего дурацкого анализатора.
— Дался тебе мой несчастный анализатор… И не мой он вовсе.
— И потом, даже если они все хранились тут, не факт, что и применять их надо здесь…
— А шар?
— Да, шар — да. Шар — это ключ, отмычка, потому он и невидим… — Сноу замолчал на полуслове. — Айво, мы с тобой совсем выпустили из виду одну вещь. Ведь шар был, как бы это сказать… замаскирован под камень. Жиресс и Бругер подобрали его как минеральный образец, не подозревая, что он представляет собой на самом деле. Это потом, из-за манипуляций дроида Добровольского, он сбросил свою маскировку.
Ричард вдруг замолчал.
— Сбросил, мы это с тобой давно знаем, — ответил Айво.
— Айво, мы с тобой…
— Что?
— Шар числился в коллекции Добровольского под номером 3779 дробь 2, так? — Блумберг кивнул. — Но в коллекции остался и № 3779, который без дроби. Ты понял?
Айво вынул указку-фонарь из отверстия, повертел в руках и положил в карман. Потом он поднялся и посмотрел в упор на Сноу:
— Ты хочешь сказать, что на Земле остался…
— Да, Айво! На Земле остался образец под номером 3779, который, возможно, способен тоже превратиться в Хрустальный шар.
— А, может, и не только в шар, а, к примеру, в параллелепипед или фонарь-указку, — закончил Блумберг.
Сноу обернулся и вгляделся в темноту:
— Айво, на одном из уровней должен быть еще один выход.
— Откуда такие знания? — Айво опять потянулся к баллону, но на полпути убрал руку.
— В любом крупном и сложном сооружении должен быть запасный выход. Это подсказывает элементарная логика.
— Чья логика? Кто все это тут построил? Земляне? Нет! А если это не земляне, то наша логика не может быть применима, — отрезал Блумберг.
— Ничего подобного! Мы же с тобой поняли логику управления лифтом! Так, вставай давай — и на поиски!
— Что искать-то? — спросил Айво, поднимаясь с постамента. — Дверь, туннель, колодец, что?
Сноу посмотрел на шведа:
— Не знаю, старина, но если не найдем — нам крышка.
Глава 7
Уве Фергюссон, завидев вдали цилиндры и башни станции «Атлантида», опустил флайт почти до самой поверхности и сбросил скорость. Металлические створки большого ангара стали медленно расходиться в стороны и впустили машину, раскаленную лучами Арлекина. Норвежец выключил двигатели и примостил аппарат между стареньким грузовым флайтом и ремонтным боксом. Едва слышный высокий свист гравитаторов стал стихать.
Спрыгнув на землю, Уве потянулся, разминая затекшую спину и ноги, с удовольствием ощутил прохладу ангара. Взглянул на большой термометр на центральном табло. Он показывал плюс двадцать восемь. Но после сорока семи снаружи здесь просто свирепствовал полярный холод.
Уве обошел флайт и направился к двери с табличкой «Вход на станцию». Первым делом, пройдя по выкрашенным в кремовый цвет коридорам, он заглянул в диспетчерскую. Там невысокий Густав, надев наушники, спорил с кем-то из пилотов.
— Густав! — тихо позвал его Уве.
Диспетчер, скорее, заметив движение в дверях, чем услышав норвежца, обернулся и снял наушники:
— А, Уве! Привет.
— Привет, старина. Как дела?
— Все под контролем. Ты же видишь…
Из динамика выплеснулся голос:
— Густав, черт тебя подери, ты что там замолчал? Я тебя еще раз спрашиваю, когда прилетит ремонтная бригада? Мне здесь что — ночевать прикажешь?
— Бригада скоро вылетает. Ты не один такой горемыка. Потерпи.
Густав, ответив, щелкнул тумблером, отключая собеседника.
— Вижу, что всё в полном порядке, — улыбнулся Фергюссон.
Диспетчер развернул кресло и задумчиво посмотрел на норвежца, потом криво улыбнулся:
— У нас всё под контролем, даже пожары на станции.
— Да, пожары… — Уве вспомнил тот день, когда загорелось одно из помещений продуктового склада. — Кстати, а как поживают члены комиссии с Земли?
— А-а, эти, обмороженные… Да ничего, вроде на поправку идут.
— Пойду-ка проведаю их. Как-никак, я их встречал на Мачте, сюда привез. В спасательной операции участие принимал. Несу, так сказать, некоторую ответственность за них.
— Ну-ну… — неопределенно протянул Густав и снова повернулся к диспетчерскому экрану.
Фергюссон отделился от дверного косяка и зашагал по коридору в сторону медблока.
Айво и Ричи до сих пор находились в местном госпитале. Несколько дней, проведенных в подземных пещерах, сильно сказались на их здоровье. Нашли их примерно в сотне километров от места гибели Жиресса и Бругера. И одним из первых, кто примчался на неожиданно включившийся маячок Блумберга, стал именно Уве Фергюссон, норвежский планетолог, работающий в системе Арлекина вот уже три года.
— Уве, здорово! — радостно приветствовали его члены комиссии по каталогизации. — Авиценна
[28] обещает нас завтра выписать, представляешь?
