Вот Яромиру подводят оседланного коня, пан Казимир дает сыну какие-то указания, Ярек рассеянно кивает, бросая на меня угрюмые взгляды. Я тоже злюсь, чувствую злость, она жжет меня изнутри. Ярек запрыгивает на коня, машет отцу рукой, берется за повод. Сейчас он пришпорит вороного и унесется прочь. Даже не подошел, не кивнул на прощанье, уезжает вот так, гордо вскинув голову. К глазам подступают слезы.
Ярек словно чувствует мой взгляд в спину, порывисто спрыгивает, бежит ко мне, сгребает в охапку, припадает к губам. И поцелуй у него злой, сердитый, полный горечи. Я буквально чувствую ее на своих губах.
- Не забывай меня, вороненок, – шепчет на ухо.
И ветер уносит любимого, а мне остается тоска.
- Да, Ярек пропал, я вспомнила, – слабо улыбаюсь Граське, – вспомнила.
Как всплыл в моей голове и вчерашний разговор со свекром, он признался, что болен, просил позаботиться о своей любовнице и дочери. Пять лет Казимир тосковал по покойной жене. Она была похожа на Ярека – белокурый и голубоглазый ангел. Я не застала ее, но мне рассказывали. Отец с сыном очень убивались. Потом Ярек привез меня, и Казимир, глядя на нас, немного успокоился. Но затем Ярек пропал, и свекор впал в полное уныние, и тут при объезде владений, в одной из деревень старому князю встретилась девушка, похожая на покойную жену: такая же белокурая, голубоглазая, тоненькая как тростиночка. И пан Ковальский забрал девицу себе. Одел ее как госпожу, окружил любовью. Родилась Бася. Но что будет с Хеленкой дальше? Я должна позаботиться о ней, девчонка не должна пропасть. Я поклялась.
У Казимира есть Хеленка, а у меня никого нет, я одна… Как одна?! А мама, папа, Женька! Подбегаю к окну, глотнуть свежего воздуха. Я начинаю прорастать в этом мире, каждое новое воспоминание в этой жизни, стирает воспоминание из той! Я вспомнила Ярека, но не могу вспомнить лицо сестры! Такого близкого и родного мне человека! И еще у нее, кажется, был ребенок. Да, она замужем, у нее дочь… маленькая кнопочка, а зовут ее… Не помню! А еще я кого-то там любила, сильно любила, какая-то несчастная любовь. И снова не помню, но это может и к лучшему.
Нужно срочно вернуться назад, пока я окончательно не превратилась в пани Янину. Парные зеркала! Вот их я вижу очень отчетливо, каждый завиток позолоченной рамы.
- Скажи, Грася, – стараюсь казаться спокойной, – у нас есть здесь парные зеркала, чтобы висели напротив друг друга?
- Были, госпожа, в дубовых покоях, – Граська смотрит на меня с подозрением, явно считая душевнобольной.
- Проводи меня.
Мы спускаемся по узкой каменной лестнице, поворачиваем направо. «Дубовые покои» – это огромная комната, обшитая доской из мореного дуба. Зал мрачный, даже суровый. Стены украшают мечи, сабли и посеребренные щиты. В углу на деревянной ноге застыл рыцарский доспех. Чеканный узор с серебряным теснением, говорит, что это латы не для боя, а для праздника – парадный доспех хозяина. Обогревать комнату должны два камина у противоположных стен, и над ними развешаны большие зеркала.
Вернее, одно зеркало, а вместо другого, напротив, пустая рама!
- А где второе?
Граська опускает глаза.
- Здесь же второе должно быть. Я помню, это свадебный подарок от короля, очень дорогая южная работа, у нас таких не делают. Где зеркало?! – требовательно повышаю голос.
- Пан Яромир разбил, – выдавливает из себя Граська, теперь густо краснея.
- Как разбил, оно же высоко?
- С вами поссорился и со злости кубком в него зашвырнул, оно и разбилось… вдребезги, на маленькие кусочки. Простите, госпожа, – служанка начала пятиться к двери.
- А из-за чего мы поссорились?
- Простите, госпожа, отпустите, я гляну, не зовут ли к столу, – в глазах ее застыла мольба, она явно не собирается мне ничего рассказывать.
Но что же произошло? Не помню.
- Ступай, – махнула я рукой.
Ловушка захлопнулась. Дорогое редкое зеркало, подарок самого короля, разбито, достать второе невозможно, может его и в природе не существует. Я подошла к уцелевшему, перегнулась через каминную полку, потрогала стекло. Опять начали душить слезы.
- Не помнишь, моя голубка, так и хорошо, и не надо тебе это все вспоминать, – меня кто-то ласково погладил по волосам.
Я повернула заплаканное лицо. У плеча стояла пожилая женщина… Иовита. Иовита – не просто служанка, она моя нянюшка: худая, со строгими мужскими чертами лица, даже некрасивая, но с мягкой доброй улыбкой. Она меня любит, я это чувствую.
- Не слушай, что тебе здесь будут петь, пан вернется, кинься первой ему на шею, поцелуй, возьми за руку, и все у вас будет хорошо, деток народите, все забудется.
- Думаешь, он вернется? – смотрю на нее с надеждой.
- Я к Иванке посылала, она прислала весточку – живой, ладская вещунья никогда не ошибается. И ты верь, и не слушай никого, – нянька сурово сдвинула мохнатые брови.
- Хорошо, – дарю ей улыбку.
Надо достать второе зеркало, другого выхода нет, пока помню хоть что-то.
Глава VII. Письмо
Мы обедаем со свекром вдвоем за большим убегающим ступенями вниз столом. Стол – лестница. Во время торжественных трапез шляхтичи, вассалы князя Ковальского, рассаживались на положенные по статусу места. А если наш уголок посетит сам король, то уже пан Казимир сместится ниже, предоставляя свое почетное место властителю. Таков железный закон сословного общества. Именно поэтому Казимир ест на высшей ступеньке, а я чуть ниже, а Хеленка обедает в своей спальне. И ей, крестьянской дочери, никогда не сесть даже на нижнюю ступень этого пафосного стола, только если Казимир на ней женится, но он никогда не пойдет на это, он дитя своего времени. Да и я уже смотрю на все спокойно и принимаю как должное, так воспитывали меня здесь, в этом ином мире.
- Скажите, отец, пока Ярека нет, я ведь могу распоряжаться своими владениями? – вымученный вопрос слетает с моих губ, как тот воробей, которого не воротишь.
Свекор недовольно морщит лоб.
- Сейчас нет, я отвечаю за тебя, но через три месяца Ярек будет официально признан умершим, а ты свободной от всех обязательств перед нашей семьей, – кажется, Казимир обиделся на неблагодарную невестку.
- Я лишь хочу купить новое зеркало, вместо разбитого в Дубовых покоях, – спешу оправдаться.
Но Казимир не успокаивается, а делается еще мрачнее.
- Янина, Яромир поступил дурно, разбив подарок короля, но он был пьян, плохо соображал, он ждал наследника, ты скинула дитя… Вы оба были расстроены, стоит ли опять ворошить прошлое.
Ложка застыла в моей руке. Скинула дитя! Выкидыш, я была беременна? Ярек на меня разозлился, что я потеряла ребенка и разбил зеркало?! Мне стало душно, кружевной воротник вцепился в шею.
- Ярек здесь ни при чем, – произношу глухо, но отчетливо, – просто меня пугает пустая рама.
