- Откуда людей столько? – спросил Олесь у седого.
- Кому Юрьевичи поперек горла встали, все у нас. Даст Бог, сдюжим.
- А почему Давыдов? – подивился мой кметь названию.
- Так в честь старшего княжича. Достроим, сядет здесь уже князем.
Очень хотелось спросить у седого про Ярека, но взгляд скользну по смазливой девице с рядами ярких бус вокруг лебединой шеи, и я сдержалась. А что, если муж за три года обзавелся здесь зазнобой, и думать про нелюбимую жену забыл? Времени много утекло. Так не хотелось сейчас увидеть искривленное усмешкой лицо постороннего, нет, я, определенно, чокнутая ревнивая баба.
Княжеский терем напоминал просторную крестьянскую избу, и это понятно, все силы были брошены на крепостные стены, в такой спешке не до изысков.
Ни моих людей, ни даже пана Богдана в княгинины покои не пустили. Сопровождаемая чужой охраной, я поднялась по пахнущим свежей стружкой ступеням, прошла темным переходом и попала в широкую горницу.
Напрасно, обманутая ласковым обращением «сестра», я ожидала теплый прием. На меня отчужденно-холодно смотрела женщина лет тридцати. Хорошо одетая, нарумяненная красавица с соболиными бровями, высокими скулами, небольшим прямым носом и надменно выпяченной нижней губой, княгиня Анастасия сидела гордо, выпрямив спину и благонравно сложив руки на коленях. Ни тени улыбки или вежливой заинтересованности. Рядом с матерью на одной длинной лавке сидели два мальчика погодка: старшему лет тринадцать, младшему на вид чуть меньше; оба походили на мать как две точные копии. С детской непосредственностью они в открытую разглядывали гостью из болота. Вдоль стен расселись местные шляхтичи – бояре. Я быстро заскользила глазами по бородатым лицам, Ярека среди них не было. Сердце отдавало уже в уши. Все присутствующие, кроме княгини, одеты были просто, без изысков: рубахи с вышивкой по краю да порты. Словно их всех оторвали от каких-то повседневных дел, чтобы встретить чужестранку.
- Кто вы? – лениво бросила мне хозяйка.
- Княгиня Янина Ковальская, – произнесла я, не узнав собственного севшего голоса. – Я ищу мужа, Яромира Ковальского.
Я замолчала, ожидая, что мне скажут, где Ярек, но все тоже сохраняли безмолвие.
- Мне сказали – он здесь, – опять побежала я взглядом по угрюмым лицам бояр.
- Его здесь нет, – ударила словом княгиня.
- Как же нет, ведь он был с вами?!
- Он погиб, – равнодушно произнесла она.
- Погиб?!
Погиб!!! Все поплыло перед глазами, я жадно несколько раз глотнула воздух и… полетела во мрак.
- Эй! Пани? Или как там у вас кличут. Пани Ковальская, вы меня слышите?
Я медленно приоткрыла глаза. Надо мной нависали бородатые лица. Где я? Медленно начинаю вспоминать. Ярек погиб! Она сказала – Яромир погиб! Я опоздала.
- Пани! Очнулись, вот и ладно, – мне помогли приподняться. Я лежала на лавке. Одернув поневу, пошатываясь, поднялась.
- Он погиб, Царствие ему Небесное, – уже более мягко произнесла княгиня Анастасия, тоже вставая с устланной мехами скамеечки.
- Как это случилось? – слез нет, до меня все плохо доходит, как будто это не со мной происходит, а с какой-то другой Яниной.
- Давненько уже, – стал мне объяснять пожилой мужчина, – еще когда из Старого града бежали. Уж два лета как минуло.
- Как два лета?!! – не сдержалась я и перешла на крик. – Врете вы все! Где мой муж?!! Он вам помогать пришел, а вы! Куда вы его дели?!!
- Чего орешь?! – одернула меня княгиня. – Сказано – погиб, – ее соболиные брови нервно дернулись.
- Врешь ты все! – кинулась я к ней, но крепкие мужские руки, оттянули меня.
- С чего мне врать! – разозлилась и Анастасия. – Вон его человек, сам ему глаза закрывал, – махнула она куда-то на дверь.
Я повернулась и узнала одного из караульных. Анджей! Возмужал, раздался немного вширь, но те же тонкие четы лица, оттопыренные ушки и, в отличии от местных, реденькая бороденка.
- Анджей! – кинулась я уже к нему. – Где пан Яромир?!
Он отчаянно покраснел и опустил глаза.
- Анджей? Дома мать тебя уже оплакала, ей сказали, что ты умер, а ты…
- Мама? – пробормотал парень.
- Анджей, где пан Яромир?
- Он погиб, уже давно, – как околдованный повторил он чужие слова.
- Предатель! – выкрикнула я.
Не мог Яромир погибнуть два года назад, он весной присылал Каменцу письмо. Или они уморили его после, а теперь мне врут, или он все еще жив и сидит у них где-нибудь в подполе. Иванка сказала – живой. Я ей верю, она жизнь и смерть чует. Что же делать? Мысли пустились в галоп. Надо остаться, понаблюдать, нажать на этого иуду Анджея. А я по лицу его малохольному вижу, что он знает правду. Выпытаю, где Ярек, и с Богданом его освобожу.
Я замерла каменной статуей, и все замерли, глядя то на меня, то на княгиню Анастасию.
- Я сочувствую вашему горю, пани Ковальская, но вы ведете себя оскорбительно, – медленно произнесла она.
- Простите, – взяла я себя в руки.
Я уже набрала воздуха, чтобы попросить остаться в городце, но тут в комнату с шумом влетел огромный мужик.
- Чего мятые такие, не наливают?! – весело пробасил он, окидывая толпу.
Высокий и широкоплечий, загорелый до черноты, с бритым черепом и выгоревшими белесыми бровями, густой русой бородой лопатой, и крупными кулаками-кувалдами, вновь вошедший диким видом напоминал медведя.
- Княгиня Ковальская не верит, что ее муж погиб, – хмыкнула Анастасия, указывая на меня.
- Упертая, – окинул меня насмешливым взглядом здоровяк. – Вдова, значит?
Какое страшное слово – «вдова»! «Нет, нет, нет!» – кричало все внутри, но вслух этого я не могла произнести. Надо успокоиться, еще раз извиниться и попросить защиты в городце.
- А раз вдова, то нужно мужа поискать. Негоже бабе одной промеж болот бродить, – опять пробасил медведь, упирая руки в бока.
- Ну-да, с мужиком-то по болотам всегда сподручней, – подхватил шутку пожилой боярин, оглаживая бороду.
По горнице сразу побежали смешки. Смешно им, гноят моего мужа, да еще и надо мной смеются!
- Ты что ж, Груздь, в сваты заделаться хочешь? – мягко улыбнулась ему княгиня.
- Чего ж в сваты, я и в женихи сгожусь, – подмигнул мне медведь – холостой, чего ж не жениться?
Опять пошел гогот, но я видела, как по лицу Анастасии пробежала легкая тень. Да она к этому Груздю неровно дышит. Муженек, как мой Яромир, в порубе сидит, а она на боярина заглядывается. Хороша женушка.
- Эй, княгинька белошубая, пойдешь за меня? – как бы в шутку махнул мне Груздь.
