Васька непонимающе покрутил головой, нагнулся и поднял тряпку, посветил фонариком. В луче света на его ладони лежали кружевные розовые стринги.
– Нин, что за шутки? – зло крутнул Кабачок женским предметом.
– Хотела бы и я знать, – задумчиво протянула она, беря стринги двумя пальчиками. «С ярлычком на шве, забыли отрезать, забавно. Ну, не мог же Костик так дурацки пошутить?»
– А где твоя куртка сегодня утром лежала? – осторожно спросила она у Васьки.
– В палатке у кого-нибудь, я ее вчера вечером в лагере забыл. Пацаны, наверное, одевали. Я знаю, ты мне не веришь, – с досадой добавил он.
– Видишь, как плохо, когда тебе не верят, – не удержалась Нина от воспитательной нотки. – Но я тебе верю, Кабачок. Верю, – и она, приподнявшись на цыпочках, обхватила ладонями его небритые щеки и быстро чмокнула в кончик носа.
К порогу Нина долетела раньше, чем Васька очнулся.
– Нин, я…
– Спокойной ночи, трусы сохрани, это улика, – хихикнула она, исчезая за дверью.
Сегодня с Васькой свои подозрения она обсуждать не хотела, сперва надо все обдумать самой. А перспектива вырисовывалась тревожная. Кто-то пакостит ее семье, причем гаденько, из-за угла. Рассорили Костика с Ритой, сыграв на ее патологической ревности, пытаются посадить Нину, втягивая в темные делишки антикварной мафии. А теперь еще и вбивают клин между ней и ее защитником, действуя топорно по той же схеме, что и с сестрой. Хотя, может это всего лишь совпадение, и Алина могла сейчас в полумраке находочку подсунуть, чтобы, так сказать, ускорить процесс расставания бывших супругов, или и вправду пацаны в Васькиной куртке развлекались, а может и он сам… Нет, об этом сейчас лучше не думать, и вообще, редкая женщина, перед тем как носить и без того жутко неудобное изделие, не срежет ярлык.
Нина, согласно Васькиным пожеланиям, надежно заперла и дверь на веранду, и входную дверь в комнаты.
«У нас простая семья, где и кому мы могли перейти дорогу? – продолжились неспешные рассуждения. – А может это не нам, а Костику вредят? Вот у него-то недоброжелателей с его профессией вполне хватает. И деньги в его кругах большие крутятся. Я окажусь на скамье подсудимых, он будет меня защищать, а дальше они ему еще какую-нибудь гадость подкинут. Например, Костик привезет металлоискатель, а на суде это вывалят, как попытку сокрытия улик, и лишат адвокатской практики. А что? Да запросто. Завтра же позвоню, чтобы никаких аппаратов не привозил, обойдусь».
Нина, поужинав, улеглась на диване, пристроив рядышком Колобка. Как она не старалась, а перед глазами все время невольно всплывал покрытый легкой туманной дымкой берег и бредущая по нему пара – Васька и Алина. Нина честно боролась с ревностью, но ничего не выходило. Кровь не водица, от старшенькой младшая сестра ушла недалеко… и эти трусы.
А на следующий день к медпункту потянулись многочисленные «болезные», причем не как обычно – после обеда, а уже с утра, так им было невтерпеж. Причина людского потока Нине открылась довольно быстро – драку с Люськой кто-то видел. Но этот неизвестный доброжелатель перекроил события несколько по-своему: бухгалтерша приревновала фельдшерицу к Рыжову, подкараулила ее на пустыре, налетела, сбив с ног, но отважная Нина не растерлась, выкрутилась и наподдала обидчице. И вся Веселовка с удовольствием поддержала именно эту благородную версию. На Нину разом навалилась нежданная слава «воительницы» и куча непрошеных советов:
– В следующий раз бей сразу в нос, по сопатке оно самое то.
– Лучше кричи громче, чтоб вышел кто, а еще лучше свисти. Не умеешь свистеть? Носи с собой свисток.
– Сумкой прикрывайся, а то вдруг у нее нож.
– Бяги, Нинкя, бяги. Молодая, бегать умеяшь.
Молодого фельдшера все эти разговоры огорчали, вернуть бы все назад, ни за что не полезла бы в драку, стерпела бы, да разве можно оборотить прошлое. «Боже, теперь Васька все узнает! А так ведь не хотелось имидж хрупкой беззащитной барышни портить. Что он обо мне подумает? Что я не цветочек, а дама с двойным дном. Опять начнет подозревать».
К полудню прилетел начальник безопасности Рыжова с огромным букетом алых роз:
– Иван Павлович приносит свои извинения за вчерашний инцидент, – вручил он розы растерявшейся Нине.
От бутонов шел приятный аромат, в центре красовалась записка: «Божественной Нинель». «Да что б тебя, он что и вправду решил, что я из-за него в драку полезла? Ведь только отбилась от его настырных ухаживаний, и что теперь, по новой все начнется? Наверное, у меня на сегодня гороскоп неудачный, звезды не так сошлись». Нина с сожалением отшвырнула букет на кушетку, но потом, подумав, что цветы ни в чем не виноваты, все же поставила их в большое эмалированное ведро.
Последней прибежала Лизка, выставила на стол подарок для Нины –сверток с домашним сыром и с шумом уселась на кушетку.
– Решила все-таки своего непутевого бросить и за Рыжова повоевать? – выдала она гипотезу. – Одобряю.
– Ни за кого я не воюю, – нахмурилась Нина. – Люська тявкнула на меня, а я немного расстроена была, ну и… не сдержалась, о чем сейчас сильно жалею, я ее, кажется, очень напугала.
– Нашла, о чем жалеть, – отмахнулась Лизка, – давно пора, у самой руки на нее чешутся. Слушай, я твоего бывшего не знаю, но Лада мне рассказала, что, мол, редкостный болван и хамло. Ты уж извини за откровенность, но зачем он тебе нужен?
– Ты что же, с Ладой общаешься? – удивилась Нина, даже пропустив Лизкины оскорбления Кабачка мимо ушей.
– Она у меня экологически чистые продукты покупает. Ничего так баба, вполне приличная, хоть и художница. Смотри на меня, ну смотри же внимательней!
Лизка подставила Нине для обозрения свое крупное, смахивающее на мужское лицо:
– Ну, как?
– Что как? – не поняла Нина.
– Брови мои как? Лада мне «сконструировала».
Нина только сейчас рассмотрела прекрасную работу корректора бровей, как в лучшем салоне.
– Красиво, – искренне похвалила она.
– То-то же. Очень она тебя жалела, говорит – такая чудесная девушка, а выбрала себе не пойми что, на смазливую мордаху повелась. Так и сказала. Приглядись к Рыжову. Я побежала, мне еще корову поить, – и Лизка так же поспешно удалилась, как и пришла.
«Доработался, Кабачок, не только у меня теперь репутация подмоченная», – печально посмотрела Нина на задвинутый в угол букет.
От меланхолии Нину отвлекло легкое шуршание шин. У бетонной площадки припарковалась хорошо видная из окна полицейская машина, из нее вышел подтянутый крепкий парень в полицейской форме. Сверкнув на солнце медной шевелюрой, он надел фуражку и направился прямиком к медпункту. Нину охватило предчувствие надвигающейся беды.
Глава XXI. Подстава
Дальше все было как в каком-то нелепом сне, и этот сон казался менее реальным, чем видение пылающего древнего города. Парень представился неофициально, по имени, кажется, его звали Антон или Артем, Нина совершенно не запомнила. Он предложил ей проехать к лагерю археологов для какого-то «опознания». Нина на негнущихся ногах, от волнения обжигая горло внезапно налетевшим северным ветром, побрела к полицейской машине. На заднем сиденье уже сидел какой-то сильно загорелый тип, бомжеватого вида в неопрятной одежде. Нина собралась подсесть к нему, но Антон-Артем показал на место впереди. Полицейский что-то твердил, что это формальность, просто надо кое в чем убедиться, и чтобы она не расстраивалась, и что-то еще, и еще монотонно-убаюкивающее. Из речевого потока Нина только уловила, что нельзя выдать Ваську, там он по-прежнему археолог.
