Выскочив из машины у бетонной площадки медпункта, Нина выдохнула с облегчением, но как оказалось преждевременно.
– Ниночка, извините, при вас пришлось разборку устроить, – Рыжов вышел следом за ней, – работа, понимаете, приходится голос повышать.
– Да-да, я пойду, у меня там пациент с температурой. Спасибо, что подвезли.
Но Рыжов, будто не слыша, продолжал идти в след за ней.
– А как вы относитесь к шашлыку?
«Никогда больше не сяду в чужую машину», – с опозданием зареклась Нина.
– Не очень, тяжелая пища. До свидания.
– Тогда может уху? Приглашаю в субботу, мы тут собираемся небольшой компанией.
– Я по выходным к родителям езжу. Еще раз до свидания, – Нина распахнула дверь медпункта.
– Ну, в следующий раз, – наконец сдался голова, – вы обещали, не забудьте, до свидания, Ниночка.
«Когда это я успела что-то пообещать».
– Что вы пообещали? – завернувшись в плед, согнувшись вопросительным знаком, у двери стоял бледный Степан.
– Морозит? – встревоженно подлетела к нему Нина, бесцеремонно трогая рукой лоб. «Как печка!»
– Немного, – кисло улыбнулся казачок.
«Сорок и две», – выдал страшный вердикт термометр. «Ой, мамочки!»
– Степушка, давай скорую вызовем, я тебя очень прошу, очень, – взмолилась Нина.
– Фельдшер, колите что нужно, – не унимался отчаянный больной. – Этот боров на «бобике» пристает к вам?
– Ну, так скажем, навязчиво ухаживает, – Нина торопливо стала распаковывать шприцы и вскрывать ампулы.
– Набить ему морду? – синими губами выдал казачок.
– Пока не за что. А вы драчун? Приспустите штаны.
– Нет, я смирный, но для вас могу.
– Как благоро-о-одно, – иронично протянула Нина. – Вы прямо мой рыцарь, на сером коне.
– Почему на сером? – не понял Степка.
– Машина у тебя серая, – подмигнула Нина, наполняя новый шприц.
Нет, она с казачком не заигрывала. Если бы утром на пороге появился вот такой вполне себе здоровый красавец, Нина бы засмущалась, растерялась, нахмурилась, сухо отвечала бы на вопросы и отводила взгляд, то есть вела бы себя зажатой скромницей. Другое дело – больной, уж здесь смущаться и мямлить никак нельзя. И сейчас для Нины этот смазливый казачок был не мужчиной, а большим капризным ребенком, которого, если не удается отправить в больницу, надо срочно излечить – лекарствами, заботой и шутками. А еще она подбадривала саму себя, потому что в душе панически боялась худшего…
Глава III. Домашний уют
– Что же с тобой делать, Казачок? – Нина задумчиво потерла виски, где-то на подступах стояла мигрень.
– Мне уже хорошо. Вы идите домой, Ниночка. Я правильно расслышал имя? – щеки у Степки и вправду слегка порозовели, лекарства начали действовать.
– Вообще-то, я Нинель, но можно Нина.
– Нинель? Ничего себе, родители у тебя, гляжу, с фантазией.
К подколам по поводу своего имени Нина уже привыкла, поэтому возмущаться нетактичностью казачка не стала.
– Нинель Мышкова, актриса такая была, маме очень нравится, – дежурно ответила она, размышляя о своем. «Сейчас температура спала, тридцать семь и пять – это семечки, но к утру же опять полезет. Как его бросить здесь? А сидеть рядом на стуле всю ночь я не смогу, мне же завтра на работу. Что же делать?»
– Скажи, Казачок…
– Да почему ж казачок, у меня в роду казаков не было? А нет, были, по бабке отца, те с Кубани, – оживился Степка, почувствовав себя значительно лучше.
– Вот видишь, быть тебе Казачком, – припечатала Нина. – Скажи, Казачок, ты же не маньяк?
– С утра не был, но под воздействием убойной дозы антибиотиков, – он скосил глаза на коробку с использованными шприцами, – теперь и не знаю.
«А он, оказывается, балабол».
– Мне придется тебя домой забрать, только, пожалуйста, без глупостей, хорошо? У меня электрошокер есть, если что, – зачем-то добавила Нина.
– Ничего себе, – попытался сипло присвистнуть больной, – и откуда такие вещи у музы медицины?
– Один человек подарил, для самообороны, – замялась она, – зимой с обхода уже по темноте иду, чтобы от собак бродячих отбиваться, ну и на всякий случай, в селе почти одни старики живут.
Старенький электрошокер Нине раздобыл участковый Роман Витальевич, но строжайше запретил рассказывать, что это его подарок. Нина все понимала и про грозное оружие помалкивала, и сейчас при крайней необходимости взболтнула в первый раз.
– Я буду шелковым, – с легкой усмешкой проронил Степан, и в сверкающих болезнью глазах заплясали хитринки.
«Бабы за ним, наверное, умирают, – сделала вывод Нина, еще раз разглядывая тонкие упрямые брови, – но мне такие упертые твердолобы не нравятся, одна морока с ними. Как там сегодня бабка Лушка сказала – от красавцев одни слезы… и головная боль», – добавила она от себя.
– Заворачивайся в плед, я сейчас соберу лекарства, и поедем, – скомандовала Нина, окончательно приняв решение.
Степка, обернувшись как Архимед пледом, завел машину, Нина, жестикулируя, объяснила куда ехать. Вел Казачок спокойно, уверенно и плавно, что по неровной дороге было целым искусством.
– Ты хороший водитель, – похвалила Нина, – не люблю дерганных и шустрил.
– Лучше чем боров?
– Какой боров? – не поняла Нина.
– Что тебя сегодня подвозил.
– Не хочу об этом говорить, – надулась она, отворачиваясь к окну.
– А ты хвасталась, что тоже водишь, у тебя машина есть? – Степке явно полегчало, он стал более любопытным и каким-то цепким, именно это слово приходило Нине на ум. «Зря я его, наверное, домой тащу, не пропал бы за ночь и в медпункте».
– Была… раньше, мы с мужем по очереди ездили, – все же ответила она.
– Ты замужем? – искренне изумился Степка.
– Уже нет, – поспешила разъяснить Нина, – после развода наша «жужа» мужу досталась, как юрист сказал – на его добрачный капитал была куплена.
– А сколько тебе лет, что ты уже и замужем успела побывать? – спросил Степка, следя за дорогой и не поворачивая головы.
«Всем сегодня мой возраст покоя не дает».
– Двадцать шесть, – зачем-то накинула Нина год для солидности.
– Ничего себе, – опять с шипением присвистнул Степан, – а на вид дите – дитем.
– Сам ты дите, – оскорбилась Нина, – взрослый мужик уже бы в стационаре под наблюдением врачей лежал, а не разъезжал с температурой по деревне с неопытным фельдшером.
– А чего с мужем развелась? – пропустил Степка ее ворчание.
