Моим любимым: маме и второй маме посвящается
Выкинутый из форточки пельмень, будто маленькая летающая тарелка, гордо спикировал на ярко-зеленую, полосатую, похожую на большой волосатый арбуз вязаную шапку соседки бабы Веры и прочно там закрепился. Баба Вера приземления пельменя не заметила, а вот Сашка за полетом и посадкой следила пристально, во все глаза.
Перед бабой Верой неудобно. В сущности, старушка хорошая. Хотя телевизор смотрит на такой громкости, что у Сашки в комнате слышно каждое слово героев любимых бабой Верой сериалов. Может, она глухая! Это ж еще не повод пельменями кидаться!
Виновата вовсе не Сашка, а Сашкина мама, любительница бездомных животных. С детства твердила дочери: не выбрасывай остатки еды в ведро, лучше собери в пакетик и отнеси на улицу кошечкам или собачкам.
– Или крыскам, на худой конец, – добавляла Сашка.
– А что, крыски тоже кушать хотят, – заявляла мама, и Сашка соглашалась, тем более что ничего против крысок не имела.
Вот только способ транспортировки остатков Сашка выбрала свой – в окно, и все дела. Еще чего, на улицу ради такой ерунды ходить! К тому же еда из форточки шмякается прямиком к забранному решеткой окошку подвала, где обитают всевозможные четвероногие. Обед с доставкой на дом, можно сказать.
И кто же мог знать, что сегодня у подвального окошка будет стоять баба Вера! Вот что она там, спрашивается, забыла?
Соседка, по-прежнему не подозревающая об оккупировавшем ее шапку изделии из теста, тем временем, тяжело переваливаясь с ноги на ногу, скрылась за углом дома. Сашка проводила ее виноватым взглядом.
«Надо будет извиниться, – решила она. – Или что-нибудь хорошее для нее сделать».
Сашка захлопнула форточку, в которую врывался ледяной декабрьский ветер, поправила занавеску. Жесткий тюль царапнул кончик уха, и девушка машинально провела рукой по голове. Пальцы коснулись отросшего ежика волос.
Сашка скривилась. Издевательство, а не прическа! Волосы стоят дыбом, и все тут! А ведь уже целых три с половиной сантиметра, почти четыре – только вчера измеряла. Выдрала из макушки одну волосину и приложила к линейке.
Сейчас Сашка даже уже может причесываться, а три месяца назад только тряпочкой голову протирала.
Девушка поежилась. Это ж надо было быть такой дурой! В жизни больше проводить эксперименты с волосами не будет! Да и тогда, в сентябре, если бы не Гарик, ни за что бы не стала.
С Гариком – Игорем Шороховым – Сашка дружила с первого класса. Были в их компании еще и Ваня Иванов по кличке Штирлиц и Миха Седов, но ближе всех Сашке всегда оставался именно Гарик. Вместе делали домашние задания, ходили в секцию айкидо, придумывали различные шалости, сидели за одной партой, делились секретами и переживаниями. К нему Сашка бежала, если ссорилась с мамой. И именно к Сашке Гарик пришел рассказать, что влюбился в новенькую – в Алену Пухову, пришедшую вместе с пятью другими ребятами из разных школ в их 10-й «А» первого сентября.
Влюбился Гарик с первого взгляда и до последнего вздоха – именно так и сказал Сашке.
Хорошо, что она сидела на диване, а то наверняка упала бы от потрясения. Отдышаться, во всяком случае, минуты две не могла. Хватала ртом воздух, как выброшенная на берег рыба, пока наконец не заорала:
– Да ты что! В этого Винни-Пуха! Что ты вообще в ней нашел?!
– Совсем она на Винни-Пуха не похожа, – обиделся за даму сердца Гарик.
– Она, может, и нет, зато фамилия – очень даже, – парировала Сашка.
– Молчала бы ты лучше, Завьялова, – как-то тихо произнес Гарик и добавил: – Алена красивая. Фигура у нее хорошая, волосы…
– Волосы! – все так же эмоционально воскликнула Сашка.
А когда Гарик ушел, встала перед зеркалом, разглядывая себя.
Да, фигурой ей, конечно, с Аленой не сравниться. Пухова стройная, где надо округлая, женственная. А Сашка худая и плоская, как мамина гладильная доска. А мышцы! Да у нее бицепсы, как у культуриста, и на животе кубики! Спасибо многолетним занятиям спортом.
Зато волосы у Сашки точно не хуже, а то и лучше, чем у Алены. Пухова блондинка, на голове три тонкие волосины, она собирает их в жиденький конский хвост, который болтается по спине. А у Сашки толстенная каштановая коса. Шевелюра такая густая, что зубья расчески ломаются.
«Может, все дело в цвете? – подумала Сашка. – Гарик предпочитает блондинок? Так это легко исправить!»
Она понеслась в кладовку, где в подвесном шкафчике у мамы хранились всякие шампуни, бальзамы, краска для волос и еще куча всякой ерунды.
– Где же это, где? – шептала Сашка, вытряхивая все из шкафчика на пол. – О! Нашла! – В ее руках оказалась упаковка гидроперита, про который она как-то слышала, что им осветляют волосы. – Похоже, оно.
Девушка развела две таблетки в воде.
– Что там еще маменька добавляет? Перекись?
В тазик с раствором гидроперита отправился большой пузырек перекиси водорода.
– Ага. Это уже лучше. Еще вроде шампунь туда надо вбухать.
Сказано – сделано.
Когда через час Сашка смыла с волос получившуюся мыльную кашу и взглянула в зеркало, оттуда на нее уставилась моложавая старушка с абсолютно белыми волосами.
– Опа! – протянула девушка. – Кажется, переборщила.
Она снова полезла в шкафчик и на этот раз вытянула оттуда краску для волос.
– Золотистый блонд, – прочитала Сашка и показала язык роскошной блондинке, улыбающейся ей с этикетки.
Еще через час девушка оглядела результаты своего труда. Золотистый блонд ей категорически не понравился. На деле он выглядел ярко-желтым, к тому же волосы стали напоминать солому.
– Никуда не годится, – вздохнула Сашка и задумалась.
Надо чем-то вылечить волосы и убрать этот ужасный желтушный оттенок.
– Точно! Хна! – Сашка аж подпрыгнула. – Она лечит волосы! Блондинка из меня не вышла, подумаешь! Буду рыжей! Так даже лучше!
Но стать рыжей не получилось. Зато получилось – зеленой.
Облокотясь руками о раковину, Сашка обозревала в зеркало свое лицо, обрамленное волосами цвета сочной молодой травы. К макушке цвет майской зелени становился темнее и напоминал оттенок шкурки огурца. На затылке и кончиках волос и вовсе были пятна размытой болотной жижи. Сами волосы по-прежнему казались сухими и безжизненными.
Сашка всхлипнула.
В замке входной двери заскрежетал ключ, в квартиру вошла мама.
Сашка выглянула в коридор.
– Мам, привет, – как ни в чем не бывало произнесла она.
Мама взглянула на дочь, колени ее подкосились, и она сползла спиной по двери.
