Еврейские алхимики творили в основном на территории Европы, и их златоделие ничем не отличалось от местного. Однако каббалисты, использовавшие в своих теологических исканиях алхимию, привнесли в нее иудейскую образность. Уже в главной каббалистической книге Зоар XIII в. семь видов золота сравниваются с семью деталями лика царя Давида или семью тайными именами Господа, что свидетельствует о важности знаний о металлах для иудейских богословов того времени. В XIV в. один испанский раввин сравнивает гилгуль, еврейское название процесса переселения душ, с очисткой металлов. В XV в. греческий каббалист Йосеф бен-Шломо Тайтацак называет златоделие божественной наукой и повествует о нем устами самого Бога. Он считал, что альтернатива обычной, известной и нечистым гоям алхимии — алхимия каббалистическая, позволяющая постигать сущность Бога.
Постепенно златоделие так прочно входит в контекст религиозной мысли, что иногда даже Танах (Ветхий Завет) трактуют через алхимические термины. Имя «Мезагав» из строк «И умер Баал-Ханан, сын Ахбора, и воцарился по нем Гадар <…> имя жене его Мегетавеель, дочь Матреды, сына Мезагава» (Быт. 36:39) дословно означало «золотая вода». Поэтому в XV в., когда рецепт золотой воды стал широко известен благодаря Парацельсу, возникла версия о том, что в отрывке из книги Бытия было зашифровано понятие лечебного питьевого золота. В XVII в. врач Биньямин Мусафья утверждал, что евреи не только знали секреты книгопечатания и пороха еще в библейские времена, но и владели искусством трансмутации, а все александрийские алхимики Египта были на самом деле евреями.
Примерно в 1590-х гг. появляется еврейский алхимический трактат «Эш мецареф», пронизанный отсылками к иудаизму и каббале. Его название («Огонь плавильщика») отсылает к эпизоду из книги Пророка Малахии, в котором очищение душ Господом сравнивается с работой кузнеца (см с. 264). Главная цель алхимии согласно анонимному автору — познание Бога. Ради нее златодел должен познавать природу, манипулируя металлами. Автор «Эш мецареф» использует гематрию, поиск числовых аналогов слов, для того, чтобы увязать воедино каббалистическую теорию с алхимической практикой. Он отождествляет сефироты с металлами, находя, к примеру, что переведенное в цифры название сефироты Хесед (Любовь), образует то же число, что и у слова «серебро». С помощью гематрии в трактате объясняется, почему олово — один из низших металлов. Числовое значение слова «олово» совпадает с числом слова «свинья», нечистого животного. По словам автора, при алхимической работе этот металл «хрюкает» в печи подобно лесному вепрю. Возможно также, что из олова язычники изготавливали своих идолов, поэтому он и не годен для работы златодела. Медь же, напротив, связана с сефиротой Ход (Величие), так как в Танахе описываются медные жертвенники и медные колонны Храма Шломо (Соломона). Знак свинца (ħ) автор тоже трактует исходя из родной культуры, тщательно избегая его сравнения с христианскими символами: в кресте сверху он видит четыре сложенных вместе далета, букв еврейского алфавита (ד), в гематрии соотносящихся с числом 4, а круг внизу объявляет знаком совершенства. Таким образом, свинец отсылает к четырем стихиям, которые этот металл — основа для алхимической работы — вбирает в себя. Наконец, гематрия золота содержит в себе «число обрезания», соотносящееся с одной из высших сефирот.
В конце XV в. каббала стала объектом интереса мистического кружка, сформировавшегося во Флоренции вокруг богатого политика Козимо Медичи Старого (1360–1429). Он интересовался древнегреческой философией и для воссоздания Платоновской академии решил спонсировать знатока древних языков и философии Марсилио Фичино (1433–1499). В поисках истинной мудрости, дополняющей христианскую, великий гуманист перевел множество орфических гимнов, Герметический корпус и диалоги Платона. Ученое братство, сформировавшееся вокруг Фичино, привлекло к себе всесторонне образованного мыслителя Пико делла Мирандолу (1463–1494), обучившегося ивриту и каббале. В итоге Мирандола создал т. н. христианскую каббалу — причудливую смесь еврейской мудрости с догматами католицизма. После этого каббалистические тексты стали активно переводиться на европейские языки, и все больше образованных людей, в т. ч. алхимиков, опирались на них в своих духовных поисках.
Постепенно экспериментаторы Нового времени заимствуют некоторые каббалистические приемы для достижений собственных целей. Немецкий мистик Генрих Кунрат (1560–1605) взял из каббалы учение о множественности имен Бога, схемы расположения ангелов на небесах, идею сефирот и многое другое. В трактате «Амфитеатр вечной мудрости» 1595 г. он приводит множество схем, основанных на еврейском мистицизме. На одной из них (8) мы видим структуру мироздания. Сверху в треугольнике начерчен тетраграмматон — непроизносимое имя Бога, Яхве, записываемое четырьмя буквами иврита. Ниже обозначены восемь кругов: в них на иврите перечисляются десять заповедей, имена ангелов, слова иудейской молитвы, все буквы алфавита, названия десяти сефирот, божественные имена, также в некоторых кругах начертаны латинские изречения. В центре, над воскресающим из пепла фениксом, расположена фигура Христа — непреложной истины, которую должен обрести адепт. Кунрат считал, что подлинный, каббалистический философский камень — это Руах Элохим, дух Божий, летавший над бескрайними водами на заре времен. Чуть позднее, в XVII в. датский златодел Олаф Борх связал упоминаемую в книге Зоар «золотую воду» с ветхозаветными событиями. В его интерпретации Моисей, спустившись с горы Синай и застав евреев за поклонением золотому тельцу, не уничтожил идола, но изготовил из него питьевое золото и дал выпить своему народу. Так экспериментатор объяснил, почему Моисея издревле называли алхимиком.
Рис. 8
Параллельно, уже начиная со времен Парацельса, слово «каббала» все чаще используется как своего рода синоним словам «магия» и «алхимия», обозначая любое тайное знание, уже не обязательно связанное с еврейской мудростью. Оттого многие алхимики писали на иврите, толком его не зная. Да и сам этот язык в Новое время для неевреев в Европе был окружен ореолом мистики, а потому некоторые использовали древнееврейские буквы как загадочные шифровки. Древнееврейский, язык Писания, был окружен ореолом почтения, и потому он часто маркировал нечто сакральное или выступал в роли мистического узора. На тысячах религиозных сцен в европейских церквях мы находим буквы, напоминающие еврейское письмо, но на деле только подражающие ивриту. Такие же примеры находятся и в трактатах златоделов. В немецком произведении «Древнейшее алхимическое делание» XVIII в., приписываемом некоему рабби Аврааму Элеазару, неоднократно встречаются слова на искаженном иврите, записанные слева направо (9). На изображении слева сам автор в одеждах раввина стоит на алхимической печи, а в руках держит колбу с уроборосом и тремя цветами. Над ним написано «Книга света», а надпись внизу переводится как «Тора» — отсылки к одноименному каббалистическому трактату и священному писанию иудеев. На рисунке ниже двухчастный уроборос помечен двумя словами: «воздух» и «земля». Они соотносятся с идеей оппозиции летучего и устойчивого, которую воплощает кусающий сам себя змей.
