— Достала!
Тренерша подбоченивается.
— Ха-ха! — кудахчет она. — Ведь это же ерунда, правда?
Хедвиг скачет, и скачет, и скачет. «Серебряная лягушка» её!
Весна лишь немного показала себя, и дальше всё завертелось. Вот среди старых листьев под сиренью показались голубые печёночницы. Земля под ногами шевелится и жужжит от сонной живности. В одно мгновение ока мамины клумбы пожелтели. Это распустились нарциссы. А значит, скоро Пасха.
Несколько дней подряд Хедвиг беспрерывно рисует. Петушков, куриц, зайцев, цыплят и разноцветные яйца. Сегодня Чистый четверг — день пасхальных ведьм.
В мамином шкафу Хедвиг находит смешную одежду — юбку с карманом и старую вязаную кофту. Потом Хедвиг заворачивает в кухню за кофейником. Потом складывает все свои ри-
сунки и пасхальные письма. Разукрасив щёки красной помадой, она выходит из дома. Вперёд, за конфетами!
На дороге сидит кошка Гавана и моргает на солнечную лужицу.
— Пошли со мной! — зовёт её Хедвиг. Из Гаваны получилась бы идеальная кошечка для ведьмы. Она могла бы сидеть у Хедвиг на плече и шипеть.
Но Гавана убегает — она предпочитает шипеть на овец. Гавана не любит конфеты. А у Хедвиг уже слюнки текут.
В кармане юбки лежат письма. Двадцать штук. Хедвиг щурясь глядит на дом, где живёт Альф. Перед дверью припаркован экскаватор. Значит, хозяин дома. Хедвиг припускает со всех ног, насколько это возможно в резиновых сапогах, и вот она на месте.
У Альфа коричневые волосы и большой нос. Он удивлён, увидев Хедвиг с пасхальным письмом в руке.
— Ой, надо же, какая прекрасная юная леди! — восхищается он и разворачивает письмо. —
А какой замечательный рисунок!
Хедвиг улыбается и ждёт. Альф пытается улыбнуться в ответ.
— Подумать только, — бормочет он, почёсывая затылок. — Я ведь и забыл, что сегодня Чистый четверг. У меня совсем нет ничего вкусненького… — Альф боязливо поглядывает на Хедвиг.
Хедвиг чувствует, как уголки её губ поползли куда-то вниз, к коленям, но она напрягает щёки и снова улыбается.
Но тут вдруг Альфа осенило.
— Может, ты хочешь печенья? — спрашивает он. И уходит в дом. А потом возвращается с маленьким засохшим печеньицем в руке.
Хедвиг благодарит, желает Альфу весёлой Пасхи и плетётся дальше.
Альф — единственный настоящий сосед Хедвиг. До других домов далеко. Но в кармане у неё ещё много ярких красивых писем, и она не прочь, чтобы ей в кофейник подкинули немного конфет. Поэтому она не сдаётся.
Сапоги хлюпают, солнце припекает макушку. Там, где дорога делает большой виток, стоит
старый покосившийся дом с железной крышей. Хедвиг останавливается и смотрит. Она знает, кто там живёт. Наркоман. У наркомана есть кошка, которая по ночам залезает на дерево и кричит. Хедвиг несколько раз взволнованно сглатывает и тянет шею, пытаясь что-нибудь разглядеть. В доме темно. Она проходит по лужайке с прошлогодней травой, но передумывает и снова выбегает на дорогу. Вряд ли наркоман сидит дома с конфетами наготове и поджидает пасхальных ведьм.
Хедвиг шагает дальше. Дует прохладный весенний ветер. Зеленеющие деревья усыпаны бутонами. На каждой ветке сидят птички и радуются, что морозы миновали. Они пищат и щебечут так, что лес больше напоминает джунгли.
Пойду-ка я к дачным домикам, думает Хедвиг. Они стоят вдоль дороги за ручьём. Но сначала она проходит мимо коричневого дома. Здесь живёт умственно отсталый человек. Папа при встрече обычно с ним разговаривает. Хедвиг — нет. Иногда он ведёт себя немного странно. Несколько раз Хедвиг видела, как он стоит
посреди дороги и роет ямку, а потом закапывает. Хедвиг решает его не беспокоить и идёт дальше.
Спуск к ручью крутой, перелезать на ту сторону трудно. Выбравшись наверх, Хедвиг совсем запыхалась. Вот уже и до домиков недалеко. Последний отрезок пути Хедвиг бежит.
Но какое тут всё жуткое. На заросших клумбах с прошлого лета торчат сухие коричневые стебли. На траве валяются гнилые яблоки.
Хедвиг медленно крадётся к одному из домиков. Осторожно стучит в дверь. Но ей никто не открывает. В окне, задрав лапки, лежат дохлые мухи. Дачники ещё не приехали.
Хедвиг грустно бредёт обратно к дороге. У неё девятнадцать писем и ноль соседей. В кофейнике грохочет одинокая печенька. Нижняя губа дрожит. Гадские соседи. Гадская дорога, у которой никто не живёт. Гадские дачники! В июне — так пожалуйста, они тут как тут, а на Пасху засели в городе, как куры на насесте. Наверняка ещё и конфетами объедаются.
С мокрыми от слёз глазами Хедвиг сбегает к ручью, перебирается на ту сторону и бежит дальше, домой. Я вам покажу, думает она. Я вам покажу! Голова у Хедвиг закипает от жажды мести.
Она берёт фломастеры и закрывается у себя в комнате. Потом выбирает цвет. Всегда трудно подобрать такой, чтобы было похоже на цвет кожи. В конце концов она останавливается на розовом и снова разворачивает все письма.
И начинает пририсовывать пиписьки. Петухам, курицам, цыплятам и зайчикам. Кому-то она рисует грудь — длинную отвисшую грудь. Кому-то вместо мужских пиписек она рисует коричневые кудряшки, как у тётенек. ВЕСЁЛОЙ ПАСХИ! — пишет она. ВЕСЁЛОЙ ПАСХИ! — с восклицательным знаком.
Она запихивает письма в карман и снова выходит из дома. Солнце стоит уже не так высоко. Скоро оно исчезнет за елями, далеко у горизонта.
Добравшись до дачных домиков, Хедвиг раскладывает письма по ящикам. Иногда она даже опускает по два письма в один ящик, пото-
му что писем слишком много. Наконец карман пуст, и она бежит домой. Смех клокочет у неё в животе. Вот бы увидеть лица дачников, когда они приедут в июне и откроют свои почтовые ящики.
Но, войдя в дом и вытряхнув содержимое кофейника на кухонный стол, Хедвиг чувствует, что на сердце опять тяжело. На столе лежит жалкая замученная печенька. До Пасхи, когда можно будет искать шоколадные яйца, ещё целых два дня. Слёзы жгут глаза, а в горле больно — там словно застрял твёрдый комок.
Сверху сбегает мама.
— Ну, как всё прошло? — чирикает она.
Хедвиг плачет.
— Одно печенье.
Мама печально смотрит на одинокую пе-ченьку.
— Бедная моя детка, — склонив голову, утешает она Хедвиг.
Потом идёт к кухонному шкафчику, встаёт на цыпочки и с самой верхней полки достаёт бумажный пакет с красными полосками.
