— Вот тебе небольшой аванс, — говорит она и кладёт в мисочку полную горсть шоколадных капелек, мармеладных змей и кисло-сладкого драже. Глядя на маму во все глаза, Хедвиг берёт мисочку в руки.
— Ты это заслужила, — считает мама. — Ведь сколько красивых писем ты нарисовала!
Хедвиг сияет как весеннее солнце.
— Спасибо, мама!
flö&bie штофцы
Стало по-настоящему тепло. Мама достала из сарая садовую мебель, а Хедвиг выложила в песочницу формочки. Куры, которые всю зиму сидели и вздыхали в курятнике, теперь до вечера суетятся на дворе. Папа мастерит зелёные качели для Хедвиг. Очень красивые. Только качаться ей не с кем. Потому что у неё по-прежнему ноль соседей. А Линда живёт за тысячу миль отсюда. У папы и мамы никогда нет времени, чтобы возить их друг к другу в гости.
Качели стоят на лужайке. Зелёная краска облезает. Качели так нравятся папиному индюку, что тот не может усидеть в дровяном сарае и забирается на них. Но — хоп! — откуда ни возьмись прибежала лиса и сцапала его. Хед-
виг отделалась испугом. Но что, если бы на месте индюка оказалась сама Хедвиг?
Папа подбирает с земли несколько перьев.
— Бедная животинка, — говорит он, понурив голову. Папа всегда грустит, когда страдают животные.
Как-то раз Карин приходит в школу с оттопыренным карманом. На уроке она то и дело заглядывает в него с самым таинственным видом. На переменке Хедвиг и Линда от любопытства не находят себе места.
— Что у тебя там? — спрашивает Хедвиг, когда они выходят во двор.
Карин улыбается.
— Могу показать, — говорит она. И достаёт из кармана продолговатую ракушку. А из ракушки выползает маленькое костлявое существо.
— Рак! — кричит Хедвиг.
— Рак-отшельник, — поправляет её Карин. — Он мой. Мне его подарили.
У Хедвиг голова идёт кругом от любви. Целый день она только и думает о том, что ей необ-
ходим рак. Дома она рассказывает, что сегодня принесла Карин.
У папы аж лицо вытянулось.
— Она принесла его в кармане? — спрашивает он, и вид у него такой, будто он вот-вот расплачется.
— Да, — пищит Хедвиг.
Папа качает головой и выходит из комнаты.
Хедвиг вприпрыжку бежит за ним.
— А можно мне тоже завести рака? — спрашивает она как можно ласковее.
Папа сидит на крыльце, стиснув зубы.
— Животных нельзя держать в неволе, — говорит он.
Тут Хедвиг скрещивает руки на груди.
— Но ты же держишь! — говорит она. — Овец, уток и всех остальных!
Папа пристыженно смотрит на неё. Потом подпирает руками подбородок и думает.
— Ну пожа-а-а-алуйста, — канючит Хедвиг.
Папа ещё некоторое время сидит молча. Потом встаёт.
— Я знаю, кого ты можешь завести, — говорит он.
На кухне он вынимает из шкафчика самую большую миску для теста. Потом влезает в сапоги и открывает дверь. Хедвиг тоже запрыгивает в сапоги.
Они идут по лугу. Видно, как вдалеке речка делает несколько изгибов и исчезает в лесу. Хедвиг скачет и пританцовывает.
— Рак! — ликует она. — Мы поймаем его в реке?
Папа с загадочным видом шагает дальше. Добравшись до реки, они осторожно сползают вниз по крутому склону.
— Если плюхнешься в воду, будет холодно, — говорит папа.
Хедвиг так любопытно!
— Мы будем ловить раков, да? Да?
Папа мотает головой.
— Здесь не водятся раки, — отвечает он. — Но я покажу тебе кое-что другое.
Он наклоняется к пучку тростника и суёт руку в воду. Потом достаёт большой желеобразный комок с чёрными точечками. Кладёт его в миску и заливает водой.
— Что это? — спрашивает Хедвиг.
— Икра. Скоро из неё вылупятся головастики. Ты можешь держать их, пока они не превратятся в лягушат.
Хедвиг так рада новым питомцам, что вся светится от счастья. Через несколько дней из икры появляются головастики. В миске кишат крошечные существа — они плавают по кругу и дёргают хвостиками. Хедвиг забралась на стол и смотрит на них.
— Дава-а-ай оставим их навсегда, — ноет Хедвиг, но папа неумолим. Лягушки не захотят жить в миске, это он точно знает. Когда головастики вырастут, их надо вернуть в речку. Хедвиг надеется, что это будет нескоро.
Головастики едят корм для рыбок, который папа покупает в городе, когда ездит в редакцию газеты сдавать свои статьи. Рыбий корм — это мелкие хлопья, которые пахнут селёдочными очистками и старыми гнилыми водорослями. Хедвиг задерживает дыхание всякий раз, когда открывает банку. Бедные головастики, которым приходится есть такую мерзость!
Как-то раз Хедвиг залезает в холодильник— посмотреть, не найдётся ли для них чего поинтереснее. Взгляд сразу падает на восхитительную красную пачку. Жирные сливки для взбивания — что может быть вкуснее! Хедвиг могла бы легко съедать по ведру взбитых сливок в день.
В кухню заходит папа.
— Как думаешь, не угостить ли головастиков сливками? — спрашивает Хедвиг.
Папа яростно мотает головой.
— Не-е-ет, — говорит он и серьёзно поясняет, что головастики не любят сливки. Они любят только мерзкие сухие хлопья. Потом папа надевает кепку и уходит кормить овец.
Хедвиг смотрит на своих маленьких питомцев. Они такие худенькие и изголодавшиеся. Сразу видно, как им хочется взбитых сливок!
Хедвиг снова открывает холодильник и тянется за красной пачкой. Уж она-то знает: головастики слопают всё за секунду. И потом ни за что не захотят возвращаться в речку — лишь бы остаться у добренькой Хедвиг, которая будет каждый день кормить их сливками.
Бульк! Хедвиг наливает капельку сливок и смотрит… Но сразу становится ясно, что что-то пошло не так. Сливки быстро растворяются в воде, как облако выхлопных газов, головастики бегут во все стороны. У Хедвиг перехватывает дыхание.
— Папа-а-а-а!
Прибегает папа.
— Нет-нет-нет-нет! — тарахтит он, подлетая к столу.
А потом уносит миску к реке, потому что ещё минут десять, и головастики бы умерли. Хедвиг стоит у окна и смотрит, как папа пересекает луг и исчезает вдали. Нет у неё больше головастиков. Только большая банка вонючего рыбьего корма.
