И тут случается ужасное. Кто-то начинает хлопать! Хедвиг смотрит на ряды.
Папа! Он высоко поднял руки и аплодирует изо всех сил.
— Браво! — кричит он. Все удивлённо озираются. Щёки у мамы порозовели.
Но потом раздаются ещё хлопки! Хедвиг оборачивается. Это священник! Он улыбается. Учитель в замешательстве.
И вот ещё хлопки, и ещё, и скоро вся церковь сотрясается от аплодисментов. Тогда учитель приходит в себя, выбегает и кланяется. Класс кланяется несколько раз, и учитель расплывается в гордой улыбке. Это успех. Весёлого всем лета!
Из города начинают съезжаться дачники. Хед-виг волнуется, что они догадаются, кто положил такие необычные пасхальные письма в их почтовые ящики. Ведь других проказников в их краях нет…
Нацепив сабо, она убегает. Может, ей удастся выкрасть несколько писем, пока ещё не слишком поздно.
Едва добежав до поворота, она останавливается и смотрит в канаву. Там сейчас полно цветов: маленькие сморщенные лядвенцы, шарообразный красный клевер, лиловая вероника. Мама обожает цветы. Хедвиг нарвёт букет и удивит её!
Букет собирается медленно. Он пока
ещё тонкий, как верёвочка, лядвенцы извиваются и торчат во все стороны. Одуванчики тоже хотят, чтобы их сорвали, но им в букет нельзя, они слишком некрасивые. Хедвиг бредёт дальше и дальше от дома.
Дойдя до летних домиков, Хедвиг смотрит на почтовые ящики. С ящиками надо поосторожнее, потому что в них вечно шныряют уховёртки. Хедвиг слышала, что уховёртки залезают людям в уши. Там они поселяются навсегда и отказываются выходить. Бе-е-е!
Но никаких уховёрток в ящиках нет. Пасхальных писем тоже. Их могло унести ветром, думает Хедвиг. А может, они скукожились и исчезли.
Хедвиг разворачивается и лёгкой походкой идёт домой. Солнце жарит вовсю, трава щекочет ноги. Вдруг Хедвиг замирает как вкопанная.
В канаве, всего в двух шагах от неё, раскинулись целые цветочные джунгли! И не какой-нибудь мелкий ободранный клевер, не жалкая вероника и не старые кривые лядвенцы. Здесь что-то совсем другое. Цветы достают Хедвиг
до подбородка и похожи на розовые и фиолетовые стрелки. Хедвиг никогда ещё не видела, чтобы такие роскошные цветы просто так росли в канаве, как простецкие одуванчики. Странно, что никто не догадался их собрать! Хедвиг тут же выкидывает свой жидкий букетик и начинает собирать новый.
Воздух жужжит. Стебли жёсткие и не
очень-то поддаются, Хедвиг тянет и дёргает изо всех сил. Это её любимые цветы, она сорвёт их все. Букет быстро растёт. Скоро пальцы уже не могут удержать толстые стебли, и Хедвиг обхватывает букет рукой, как будто держит в объятиях куклу. Немного выжидает, пока улетит пчела, а потом собирает дальше. В канаве полным-полно цветов. И пчёл тоже.
Хедвиг собирает долго-долго, и вот в канаве уже ничего не осталось, только ободранные травинки. И тогда она уходит домой.
Пышный букет мешает ей смотреть под ноги. Розовые и фиолетовые стрелки щекочут лицо. Кажется, мама тоже любит такие цветы, думает Хедвиг и прибавляет шагу.
Вскоре она ступает на шершавый гравий перед красным домом. Взбегает по лестнице и направляется прямиком в кухню, где стоит мама.
— А, вот и ты, — говорит мама, увидев Хедвиг. Хедвиг сияет как солнце. Мама сияет как… настороженное солнце.
— Я как раз думала, когда же ты придёшь, — продолжает мама. — Звонила Ванья…
Подумаешь, Ванья. Мама как будто не видит, что Хедвиг стоит перед ней с букетом.
— Это тебе, мама! — восклицает Хедвиг.
— О, спасибо, — говорит мама, принимая букет. — Так вот… звонила Ванья.
Хедвиг разочарована. Разве так радуются, получив в подарок букет своих самых любимых, самых редких цветов? Заладила тоже: Ванья да Ванья.
Ванья — это тётенька, которая приезжает в свой домик каждый год, как только уходят морозы. Она добрая. Обычно она даёт Хедвиг банки с мёдом, потому что у неё много ульев. Она живёт как раз там, где Хедвиг только что нашла все эти цветы…
— Ванья сказала, что видела в окно, как ты сорвала все её люпины, которые она посадила у себя на участке, — говорит мама и пытается улыбнуться.
Хедвиг стоит молча и смотрит на букет. Значит, эти стрелки называются люпинами. Теперь она понимает, почему их никто не собирал. Цветы, которые кто-то посадил, нельзя рвать. Сердце испуганно стучит. На глазах выступают слёзы. Почему Ванья не вышла и не сказала ей это сама, когда Хедвиг сорвала только один или два цветка? Почему сидела и глазела на неё из-за занавески, пока не стало слишком поздно? Теперь Хедвиг ни за что не покажется у дачных домиков. Да и Ванья вряд ли захочет её видеть.
Мама ставит люпины в вазу. Отходит на шаг и любуется букетом.
— А всё-таки красиво, да? — как ни в чём не бывало щебечет она.
Красиво? Хедвиг в жизни не видела более уродливых цветов. Её просто тошнит от люпинов.
Когда мама выходит из кухни, Хедвиг берёт букет и относит на компостную кучу. Пусть лежит там вместе с гнилой картошкой и старыми перьями лука.
Сверху компостной кучи растёт одинокий одуванчик. Хедвиг срывает его и ставит в вазу. Одуванчик в тысячу раз красивее люпинов.
Скоро Хедвиг поедет в такое место, где не встретишь никаких одуванчиков. Она полетит на самолёте на море.
Поездку забронировали мама и папа. Вся семья отправится на греческий остров Родос. Родос — это солнечный рай. Билеты уже куплены, до отъезда остался всего один день. Хедвиг так рада, что ноги скачут сами собой. Она танцует по кухне, а мама стоит у раковины и хохочет. Папа сидит на диванчике, разложив карту Родоса, на которой виден суровый ландшафт острова. Папа планирует съездить там в небольшое путешествие.
Вечером, когда Хедвиг пора бы уже уснуть, она всё ворочается и ворочается в постели. Кро-
вать стала вдруг неудобной, как будто лежишь на камнях. Матрас словно выпячивается вверх, одеяло сползает, а подушка сбилась комьями. Ей ни за что не уснуть! Она так и будет лежать с открытыми глазами и смотреть в потолок, пока не умрёт от старости! Небо за окном такое светлое.
Мама и папа до сих пор не ложились, они носятся по дому и собирают вещи. На полу в комнате Хедвиг стоит маленький чемодан. Она всё сложила. Купальник, юбку и солнечные очки. Снупи она взяла белые теннисные шорты и майку с воротничком. В дорогу он наденет ковбойский костюм.
Снупи лежит рядом с Хедвиг и смотрит ей в глаза.
— Спи уже, — говорит он. И Хедвиг засыпает.
