Высказывалось предположение, что узкий искусственный проход, прорезающий Сигейский кряж чуть южнее широты Трои, мог соединять Эгейское море и бухту Кесик, врезанную в кряж со стороны Троянского залива, и что в этой бухте могли укрываться суда, подходившие к Троаде из Эгейского моря. Но помимо того, что бухта Кесик не была судоходна сама по себе, выяснилось, что проход, соединявший ее с морем, никогда не был заполнен водой и использовался людьми как пешая тропа.
Единственным местом в окрестностях Трои, которое действительно подходило для длительной корабельной стоянки, Корфманн считает залив Бесика — тот самый, где ему довелось наблюдать современные моторные лодки, укрывающиеся от северо-восточного ветра. Тем более что в древности этот залив, во-первых, сильнее вдавался в сушу, а во-вторых, отделялся от моря отмелью, имевшей узкий проход внутрь. В этой лагуне суда были прекрасно защищены от волн и ветров. Мощное течение, вырывающееся из устья Геллеспонта, направляется к острову Тенедос (турецкий Бозджаада), который расположен в 10 километрах к юго-западу от залива, а сам залив, равно как и подходы к нему остаются в стороне от потока, и корабли, заходя сюда, не встречают препятствий. На берегу здесь имелись (и по сей день имеются) источники пресной воды, пологий песчаный берег позволял вытаскивать суда на сушу, как это было принято в эпоху бронзы… Залив Бесика, с точки зрения Корфманна, — единственное в окрестностях Трои место, где возможна стоянка кораблей; к северу от него Сигейский кряж до самого мыса круто обрывается в море.
С Корфманном соглашаются и многие его коллеги.
В районе залива Бесика экспедиция Тюбингенского университета нашла некрополь (правда, относящийся лишь к слою Трои-VIi).
Но другие находки указывают, что эта местность была населена еще со времен Трои-I. Рядом с заливом уже тогда существовало поселение (сегодня археологи зовут его Бесика-тепе), дома в котором были похожи на дома троянцев. Вообще в том районе жизнь издревле была достаточно интенсивной.
Текст «Илиады», подробно описывающий, как ахейцы и троянцы передвигались по Троянской равнине от кораблей к стенам Трои и обратно, пересекая Скамандр, тоже хорошо согласуется с тем, что корабли стояли в заливе Бесика. Слабым местом этой гипотезы является то, что в заливе и его окрестностях не найдены следы самих кораблей
— например, там нет каменных якорей, которым полагалось бы время от времени теряться в акватории древнего порта.
Сегодня идея Корфманна является лишь гипотезой, с которой не все согласны. Но авторов настоящей книги его доводы (вкупе с изучением палеоархеологических карт и чтением «Илиады») убедили в том, что троянская гавань, по крайней мере в бронзовом веке, находилась именно в заливе Бесика.
Золото Трои
Троянцы очень неплохо наживались на торговле — свидетельством тому стали богатейшие клады, найденные Шлиманом в Трое-II. Всего великий археолог обнаружил здесь 19 кладов, содержащих изделия из драгоценных металлов и камней. В них входило около 10000 предметов (если учитывать и мелочи, вроде отдельных бусин).
Самым знаменитым стал первый найденный им клад, получивший название «сокровище Приама», или «клад А». Правда, как выяснилось позднее, к Приаму — царю, правившему Троей в дни ахейского нашествия и погибшему в последний день войны, этот клад отношения иметь не мог, он попал в землю примерно за тысячу лет до него и относился, вероятно, к слою Троя-II.
Шлиман обнаружил сокровища под стеной возле западных ворот, в нескольких метрах от «дома городского старейшины». Здесь, в большой серебряной вазе и рядом с ней, лежало 8830 предметов из золота, электрона, серебра и бронзы. Конечно, такое огромное количество предметов было найдено лишь благодаря тому, что низки бус, из которых состояли ожерелья, рассыпались и каждая бусина учитывалась отдельно. Но богатство клада при всех условиях поражало воображение. В него входили сосуды из драгоценных металлов, две богатейшие «диадемы с подвесками», многочисленные серьги, височные кольца, браслеты, гривны, бусы… Были там и бронзовая сковорода, и котел, и наконечники копий…
Большая из диадем состояла из двойной золотой цепи, к которой были подвешены девяносто одинарных цепочек, украшенных бесчисленными чешуйками листового золота. 74 центральные цепочки струились по голове или высокому головному убору и обрамляли лоб. Боковые цепочки — по восемь справа и слева — были длиннее и падали на плечи. Их нижние концы были декорированы листовыми подвесками. Всего на это ювелирное изделие, украшавшее когда-то знатную троянку, пошло более 16000 золотых деталей. Поскольку все детали крепились между собой с помощью золота, диадема, в отличие от бус, не рассыпалась на части и сохранилась примерно в том виде, в каком ее носили четыре с половиной тысячи лет назад. Фотография Софьи Шлиман в диадеме, серьгах, подвесках и ожерельях «Елены Троянской» стала, наверное, самым знаменитым портретом XIX века. О том, что эти сокровища не могли принадлежать Елене, Шлиман узнал лишь под конец жизни. Впрочем, ни научной, ни художественной их ценности это не умаляет.
Сам Шлиман так описывал обстоятельства этой (а заодно и предыдущей) находки:
«Поскольку я нашел все эти вещи вместе в форме прямоугольной массы или запакованные одно в другое, кажется несомненным, что они были помещены на городскую стену в деревянном ящике. Это предположение, судя по всему, подтверждается тем фактом, что рядом с этими вещами я нашел медный ключ. Таким образом, возможно, что кто-то запаковал сокровища в ящик и унес их; у него даже не было времени вынуть ключ; когда он достиг стены, рука врага или огонь захватили его, и он был вынужден бросить ящик, который немедленно был покрыт пеплом и камнями от соседнего дома на высоту 5 футов.
Возможно, предметы, найденные за несколько дней до того в комнате в доме старейшины, рядом с местом, где было обнаружено сокровище, принадлежали этому несчастному человеку. Этими предметами были шлем и серебряная ваза с чашей из электра…
На толстом слое щебня, который покрывал сокровище, строители нового города поставили уже упомянутую крепостную стену, состоявшую из больших обтесанных и необтесанных камней и земли. Эта стена простиралась на 314 футов внутрь поверхности холма.
То, что сокровище было запаковано в момент величайшей опасности, судя по всему, доказывает, помимо всего прочего, содержимое большой серебряной вазы, которое состояло почти из 9 тысяч золотых предметов… Человек, пытавшийся спасти сокровище, к счастью, достаточно сохранил присутствие духа, чтобы поставить серебряную вазу с драгоценными предметами в ней стоймя в ящике, так что ничто не могло выпасть, и все сохранилось целым и невредимым».
В написанном позднее примечании к этому тексту Шлиман сообщает, что при дальнейших раскопках он всего лишь в нескольких ярдах от места прежней находки обнаружил «еще четыре сокровища, которые со всей очевидностью должны были упасть с верхнего этажа дома городского старейшины». Теперь он выдвинул предположение, что и с «кладом Приама» могло произойти то же самое.
Всего же в «доме городского старейшины» и непосредственно рядом с ним Шлиман нашел девять кладов из девятнадцати.
