Невзирая на всеми признаваемую неопытность, Маргарит не мог допустить, чтобы дон Диего Колумб вмешивался в его дела. В отсутствие адмирала он, будучи главным военачальником, считал себя единственным правителем. Епископ падре Бойль тоже считал себя оскорбленным постоянным вмешательством дона Диего, какого-то ученика священника; и вот однажды, он, Маргарит и несколько других недовольных приняли решение вернуться в Испанию с тем, чтобы обвинить адмирала, доказав королям всю лживость его описаний и ничтожную ценность открытых земель, которые не имели ничего общего с богатой Империей Великого Хана.
Колумб отплыл на трех каравеллах: одной из них была «Нинья», во втором плавании носившая имя «Санта-Клара», а две другие – «Сан-Хуан» и «Кордера». Оба больших корабля он оставил в Ла-Изабелле, поскольку они были слишком велики для исследования побережья и рек, их-то и захватили мятежники и, подняв паруса, направились в сторону Испании. Первый главнокомандующий и первый папский посол в Новом Свете дезертировали, даже не задумываясь о последствиях.
Куэвас и Лусеро не присутствовали при всех волнениях и беспорядках, которые это событие вызвало в Ла-Изабелле. Они находились в форте Святого Фомы с доном Алонсо, и в течение целого месяца даже не знали о случившемся в колонии.
Охеда уступил просьбам своего протеже, который хотел поселиться поближе к рудникам. В Ла-Изабелле делать Куэвасу было совершенно нечего, и теперь, когда он стал отцом, в нем возросло стремление к богатству. И потому в надежде найти как можно больше золота он обосновался в крепости и исследовал горы Сибао. Лусеро, прижимая к своей груди Алонсико, также предприняла это путешествие в глубь острова вместе с мужем.
Отряд Охеды был единственным, в котором поддерживалась дисциплина и исполнялись приказы командира. В то время как солдаты Педро Маргарита, рассыпавшись по острову, сеяли ужас своими злодеяниями. Индейцы прятались, когда испанцев было много, и атаковали их, когда те оказывались поодиночке. Каонабо, самый грозный из касиков острова, который до сих пор не показывался, придерживаясь оборонительной позиции, решил, что наконец пришло время уничтожить этих бледнолицых, как он в свое время сделал с гарнизоном Ла-Навидад.
Охеда не переставал думать об этом противнике, достойном сравниться с ним. Он расспрашивал о нем самых авторитетных индейцев покоренных земель, и так узнал историю Каонабо.
Этот карибский искатель приключений когда-то высадился на Гаити с военной экспедицией, а затем остался здесь навсегда. Могучего телосложения, непобедимый в битве, наделенный прирожденным военным талантом, он сразу же расчистил себе дорогу, объявив себя правителем Сибао и внушив страх тем четырем касикам, что правили остальными частями острова. Люди его племени были более воинственными, коренным образом отличаясь от миролюбивых гаитян, предпочитавших войне простые радости жизни.
– У него куча жен, – рассказывал Охеда Куэвасу, – так же как у Гуанакари и остальных касиков, однако его главная жена, по имени Анакаона – настоящая королева; говорят, что она красавица, очень светлая для индианки и к тому же обладает большим умом. Она не хотела выходить замуж за этого дикаря, с его наклонностями, так отличающимися от ее собственных. Ей нравится музыка, она сочиняет песни, те, которые индейцы называют «аэритос»; по аромату, которое оставляет ее тело, люди всегда знают, где она прошла, а еще говорят, что она не любит войн… Однако ее брат, касик Бехечио, правивший другой частью острова, вынужден был отдать ее в жены Каонабо, чтобы избежать вторжения на свои земли.
Дон Алонсо часто гулял в окрестностях форта в безлюдных горах Сибао и, забыв о тех амбициях, что привели его на эти новые земли, мыслями возвращался в Испанию.
– Чем сейчас занята моя донья Изабель? – говорил он Куэвасу.
И тут же добавлял с горькой иронией:
– Вполне может быть, что она представляет меня разодетым в золото и жемчуга во дворце Великого Хана и испытывает ревность, воображая, как этот «царь царей» предлагает мне жениться на одной из принцесс. Если бы она увидела правду!..
И, повернувшись спиной к реке и обширным лугам, которые простирались перед фортом, он вглядывался в пустынный пейзаж гор Сибао.
Но воинские заботы вынуждали его забыть о дальней стране, где осталась донья Изабель. Он с беспокойством наблюдал, что с каждым разом все меньше индейцев приходит совершать обмен с солдатами гарнизона.
– Чертов Каонабо! – сказал он как-то вечером Куэвасу. – Я с ним не знаком, но словно вижу, как он окружает нашу крепость. Может быть, он там, за этими холмами, ждет наступления ночи. И собирается напасть на нас. Но я надеюсь, кто-нибудь предупредит меня. Возможно, Пресвятая Дева, образ которой я храню рядом со своей кроватью и покровительству которой вверяю себя каждую ночь. Вспомним бедного Арану и форт Ла-Навидад. Лишь глупец может доверять этим диким людям. Даже лучшие из них, проливающие слезы по любому поводу, легко меняют свое отношение к нам.
И действительно, суеверный рыцарь будто был предупрежден этим маленьким образком, который всегда возил с собой; в эту же ночь Каонабо напал на форт.
Казалось, что поток меднокожей плоти, обнаженной, разрисованной и орущей, затопил всю долину перед фортом. «Властелин дома из золота» привел с собой десять тысяч воинов, вооруженных дубинами, стрелами и закаленными на огне копьями из твердой древесины. Большинство воинов были его собственными, а остальных прислали касики других частей острова, тайно объединившиеся для войны с белыми.
Они бесшумно прошли через джунгли, чтобы под покровом ночи напасть на одиноко стоящий в глубине острова форт Святого Фомы.
Каонабо хотел застать гарнизон крепости врасплох, понадеявшись на то, что солдаты пребывают в том же расслабленном состоянии, что и остальные группки испанцев, рассеянные по острову; однако ему противостоял такой же неукротимый вождь, как и он сам, так же презирающий смерть, только еще более изворотливый.
В ту ночь форт не спал, и при появлении разрисованных и украшенных перьями воинов рядом с рекой и рвом из деревянной башни крепости сверкнули молниями несколько мушкетов и даже один фалконет, смертоносным громом обратив всех индейцев в бегство.
Каонабо и его нагим воинам не было смысла пытаться идти на штурм, раз гарнизон уже был готов к этому. Невозможно было ни противостоять огнестрельному оружию, ни укрыться от выстрелов на дне глубокого рва. Он решил взять форт голодом, рассредоточил свои войска в окрестных лесах и перекрыл все ущелья, чтобы перехватывать ту провизию, которую в погоне за наживой некоторые индейцы доставляли в форт.
Эта осада, которая продлится в итоге тридцать дней, вынудила Охеду использовать всю свою отвагу и ум, чтобы обойти все ловушки вождя карибов.
Поначалу Фернандо Куэвас сильно переживал при мыслях о Лусеро и своем маленьком сыне. Однако со свойственным ей умением приспосабливаться ко всему отважная девушка спокойно переносила все события жизни путешественника – как благоприятные, так и не очень.
Куэвас часто обнаруживал ее рядом, на вершине деревянной башни, наблюдающей за той темной полосой леса, в которой прятались осаждающие. Пока маленький Алонсико спал внизу в комнате, Лусеро пыталась научиться обращаться с оружием мужа.
