Охеда рассмеялся, услышав, как девушка как-то раз заявила, что скорее умрет, сражаясь, чем попадет в руки этих людей, если вдруг им придется сдать форт.
В общем-то она жила даже лучше, чем все остальные защитники форта Святого Фомы, включая самого командира. Часть привезенных из колонии засоленных припасов, которые бережливо разделил Охеда, предназначалась для нее, ввиду того, что она – кормящая мать.
Когда припасы истощились, Охеда стал совершать частые вылазки, сражаясь в открытом поле. Куэвас, который всегда был рядом, действительно начинал верить в то, что тот неуязвим, оберегаем какой-то мистической силой. Этот невысокий человек не признавал смерти, всегда атаковал первым и, пользуясь удивительной ловкостью, сражался одновременно против множества воинов, без устали нанося им ранения или убивая.
Иногда удары дубин, которые наносили Охеде враги, были настолько страшны, что когда он отражал их щитом, его колени подгибались. Но пружина несгибаемой воли заставляла дона Алонсо вновь подниматься в атаку.
Почти все испанцы, принимавшие участие в этих стычках, получали ранения, хотя и незначительные. Сам же Алонсо де Охеда ни разу не получил даже царапины. Никто из врагов не мог похвастаться тем, что пустил ему кровь.
Благодаря таким вылазкам они добывали продовольствие, захватывая его в ближайших хижинах или на навесах из ветвей, под которыми укрывались осаждающие. Каонабо, несмотря на всю свою славу непобедимого воина, не стремился оказаться на пути у этого невысокого, едва достававшего ему до плеча бледнолицего героя, который оставался невредимым под густым градом стрел. Он видел в нем сверхъестественное существо, охраняемое духами.
В беконечных стычках погибали самые отважные воины Каонабо. Войско касика таяло с каждым днем, поскольку индейцы, непривычные к длительным боевым действиям, уставали от осады форта и разбегались по своим деревням. В конце концов «властелин дома из золота» тоже отступил, пораженный подвигами того, кого прозвал «маленьким белым вождем».
А Куэвас после всех тяжелых испытаний еще больше стал восхищаться своим покровителем.
Однажды к форту пробрался мирный индеец, в надежде на то, что ему подарят какой-нибудь из волшебных предметов, привезенных белыми: колокольчик, осколок зеркальца или цветной колпак, и попросил встречи с командиром.
Он привез двух белых голубей для того, чтобы отважный «сын неба» съел их. Охеда хотел подарить этих голубей жене Куэваса. Свежее мясо помогло бы восстановить силы кормящей матери и сделало бы ее молоко более питательным для младенца.
Однако молодая женщина запротестовала, отказавшись от подарка. Она и так жила на тех последних запасах еды, которые дон Алонсо припас для нее. Возможно, она и была единственной, кому он мог сделать этот подарок, но она не собиралась, используя свое положение женщины, оставить себе еще и этот неожиданный деликатес. После всех испытаний дон Алонсо заслужил съесть этих голубей сам.
Этот короткий спор происходил во внутреннем помещении башни в присутствии нескольких приближенных к Охеде солдат. Командир увидел завистливые взгляды своих товарищей и решительно произнес:
– Жаль, что эти птички не смогут насытить всех нас… Я не должен оставлять этот подарок себе, в то время как остальные испытывают голод. Давайте все будем на равных.
И, распахнув ставни, он выпустил двух голубей, которые тут же стремительно взмыли в небо.
III
В которой «маленькому белому вождю» удалось захватить «властелина дома из золота», восхитив его при этом своей отвагой и хитростью
После нескольких месяцев отсутствия, когда многие уже считали его погибшим, адмирал вернулся в Ла-Изабеллу. В городе его ждал брат Бартоломео, с которым они не виделись с того момента, как расстались в Португалии, задолго до начала первого плавания.
Этот брат – крепкого телосложения, энергичный и властный – должен был принести куда больше пользы, чем набожный и недалекий дон Диего. По своей натуре Христофор и Бартоломео были очень похожи, однако первый мог нарочитой обходительностью замаскировать грубость и эгоизм своего истинного характера, в то время как другой всегда вел себя сухо и высокомерно.
Охеда, узнав о возвращении адмирала, оставил форт Святого Фомы под командованием одного из своих лейтенантов и в сопровождении Куэваса и его жены вернулся в Ла-Изабеллу.
Фернандо и Лусеро вновь поселились в своем доме, и один новый друг частенько их там навещал. Этим другом стал известный штурман сеньор Хуан де ла Коса, который как и большинство моряков оставил свою семью в Испании, а потому стремился к общению с молодой парой, нередко ужиная с ними.
Провизия, доставленная из Испании, с каждым днем все больше портилась, и ее становилось все меньше; однако Лусеро, обладая природным умением приспособиться к окружающим условиям, научилась у индейских женщин готовить местную пищу.
Они с Куэвасом уже привыкли к хлебу из маниоки и жареной кукурузе. Первыми из колонистов попробовали игуану – ящерицу, которая вызывала ужас у испанцев, но очень ценилась среди богатых индейцев. Лусеро готовила на индейский манер и некоторых других четвероногих из скудной фауны острова, а одна старая индианка помогала ей в стряпне.
Хуан де ла Коса, воспользовавшись своими привилегиями главного штурмана, раздобыл на складе бочонок вина, самый ценный и желанный товар среди колонистов. И после их ужинов на свежем воздухе, на полянке за хижиной, служившей двором, он рассказывал о событиях своего недавнего плавания под командованием адмирала.
Эта экспедиция сделала лишь одно открытие – остров, который позднее назовут Ямайкой.
– Большую часть плавания мы прошли, исследуя южное побережье Кубы, и адмирал все больше и больше приходил к выводу, что это – континент, крайняя точка Азии, у оконечности которой он надеялся обнаружить пролив Золотого Херсонеса
[8]. Он убедил себя в этом вплоть до того, что если он найдет этот пролив в конце Кубы, то, следуя по нему дальше, в конце концов обогнет Африку и сделает оборот вокруг земли, и короли Испании поразятся, увидев его прибывающим с востока.
Через переводчика он жадно выпытывал у местных индейцев на Кубе, знают ли они что-нибудь о Великом Хане. Одни не понимали его; другие, в стремлении продемонстрировать, что индейцы знают все, указывали далеко-далеко на запад и рассказывали об одетых в белые длинные туники людях, прибывающих оттуда на лодках
[9].
Все это подпитывало необоснованные убеждения Колумба в том, что он плывет в направлении больших азиатских городов, где правит «царь царей». Индейцы упоминали о богатых землях в глубине, называемых Мангон, и это название наполняло адмирала радостью. Без всякого сомнения, это был Маньгуй, самая богатая провинция царства Великого Хана.
