Площадь взорвалась криками и аплодисментами.
— Фантом! Фантом! Фантом! — скандировала толпа.
И Рэйн чувствовал, как в груди разгорается пожар.
— Выбор! Мы выбираем свободу! — ревело кругом.
И он становился пьяным от слов.
— Свобода! Свобода!
И с каждым воплем пожар подбирался к разуму.
А потом огонь сменился холодом, и кожа вдруг сделалась ледяной — Рэйн понял, что сейчас кто-то смотрит на него через оптический прицел снайперской винтовки…
Он стоял, глядя поверх голов и поднятых к небу рук. Возгласы доносились до ушей, но Рэйн их не слышал, в голове пульсировало: «Одна тысяча двести тридцать восемь. Ноль-единица-ноль-ноль…».
Из носа тонкими струйками потекла кровь. Рэйн отер кровь рукавом, надеясь, что в полумраке никто не разглядел случившегося. Он быстро шел к аэрокару, останавливая жестом желающих поговорить; отмахивался от вопросов команды стальным: «Не сейчас». И толпа смыкалась за спиной, пропускала вперед, готовилась доказать, что сделала Выбор. Рэйн слышал лязг оружия, и призывы людей идти в восьмой сектор, чтобы покончить с шайкой Нори, но порадоваться такому исходу не мог. Он шел прочь, не разбирая дороги, призывая всю силу воли, чтобы не свалиться на глазах у толпы. Только не сейчас… Нельзя!
И когда блестящий от конденсата черный бок авто был совсем рядом, а блокиратор просигналил и открыл дверь, земля вдруг зашаталась и ушла из-под ног.
Но упасть Рэйну не дали.
Майор Кавило придержал и запихал в аэрокар, усадив на пассажирское сиденье. Борясь с головокружением, Рэйн откинулся на спинку и зажал нос рукой. Кровь все еще стекала по подбородку и шее, капала на футболку. Странно, еще минуту назад он ждал смерти, думая, что ее принесет кто-то из толпы, но ошибся. Она все это время была внутри. В ушах шелестело: «Одна тысяча двести… Единица-ноль-единица…Стальные крылья в вакууме…». Салон авто расплывался, краски меркли, звуки сходили на нет.
— Аллерт! — майор тряс за плечо. — Аллерт, не вздумай отключаться!
Хлесткая пощечина вернула в реальность.
— Порядок… — промямлил Рэйн. — Мне… мне нужно…
— В лазарет тебе нужно! — рявкнул рыжий. — Нейроусилитель дал сбой, да? И ты молчишь, думаешь, само отвалится?
— Вызови Бобби… Он знает… знает, что делать.
— Он не знает того, что знаю я, — отвели майор и выжал скорость на максимум.
Глава 20. Свои и чужие
Мегаполис Терра-Сити, планета Терра-Нова, ОПС
Ной сидел на прикрученной к стене пластиковой скамье. С Площади Свободы его привезли в отделение Департамента на Стар Роуд и заперли в отдельной камере. Металлическая решетка кое-где пошла ржавчиной, кругом витал запах сырости и немытых тел, затертая скамья была гладкой на ощупь, но местами под пальцами все же прощупывались сколы и трещины. Так хотелось прислониться к стене, закрыть глаза и уснуть, а проснувшись понять, что события этой ночи ‒ лишь кошмарный сон. Однако Ной ни на секунду не позволил себе сомкнуть глаз. Обдумывал, взвешивал. Он убил силовика… Медик уже взял кровь на тест и о стимуляторах вскоре узнают. Следующий этап ‒ психушка, потом расследование, суд и приговор.
Хорошо зная закон, Ной понимал, что ждет впереди, но страха за собственную судьбу не было ‒ слишком устал, чтобы о чем-то волноваться, погрузился в апатию.
Решетка со скрипом отъехала в сторону. Надзиратель — молодой парень, скорее всего, только после академии — переминался с ноги на ногу, не решаясь грубо скомандовать: «На выход!». Ной был за это благодарен, меньше всего сейчас хотелось ненависти и плевков в спину.
Ной подошел к решетке и вытянул руки, чтобы надзиратель застегнул наручники.
— Арестованный, вас вызывают на допрос, — проговорил парень протокольную фразу.
Под улюлюканье и грязную брань, доносящуюся из соседних камер, Ноя вывели в коридор. Что скажет на допросе — он не думал. Он даже не знал, кто будет вести дело. Разве это важно? За содеянное придется заплатить. Так нужно, так правильно. Госпожа Справедливость не делит виновных на «своих» и «чужих», она слепо заносит карающий меч и отсекает все гнилое и грязное; все, что перечит Закону.
В конце коридора виднелась приоткрытая железная дверь допросной с маленьким решетчатым окном. Лампы дневного света тихо потрескивали, запахло дымом сигары, иНой внутренне съежился. Даже не будучи курильщиком, он узнал бы аромат «Ратан» из сотни других — слишком часто его вдыхал. За дело взялся сам Труханов! Хотелось провалиться сквозь землю, лишь бы не смотреть в глаза Старому Медведю.
— Снимите наручники, — рявкнул половник, когда Ноя ввели в допросную.
Надзиратель расстегнул стальные браслеты и скрылся за дверью. Щелкнул замок. Уставившись в пол, Ной смиренно опустился на стул. Труханов молча уселся напротив и поставил перед Ноем пластиковый стаканчик с кофе. Затем подсунул проекции с места преступления: на первой застыло тело в сером камуфляже, вторая демонстрировала то, что осталось от лица покойника. Пуля попала между глаз и разворотила череп.
Глядя на окровавленное лицо спецназовца, Ной тяжело вздохнул:
— Я подвел вас, полковник… Я совершил…
— Заткнись, Чавес, — оборвал Старый Медведь. — Пей кофе.
От удивления брови поползли вверх, и Ной тут же ухватил пластиковый стакан, чтобы чем-то себя занять. Кофе оказался еще горячим и вполне сносным на вкус — не помои, которые обычно выдает автомат в участке. Глоток за глотком, Ной ощущал, как исчезает апатичная растерянность. Он сожалел. К собственному стыду, жалел не о содеянном, а именно о кофе — в тюрьме такого точно не будет.
— Кто на проекции? — спросил Труханов, поддавшись вперед.
— Спецназовец из группы лейтенанта Родригеза. Личный номер: альфа 885-12-56 ТН-C.
Следующим вопросом должно стать: кто убил силовика? Но услышал Ной другое.
— Это Глен Мэйсон.
Кофе застрял в глотке. Будучи не в силах проглотить подступивший ком, Ной закашлялся. Труханов поднялся со стула и хорошенько хлопнул по спине, да так, что Ною показалось, будто легкие вылетят через рот.
— Спокойнее, майор, — усмехнулся Старый Медведь, еще раз стукнув по спине. — Если вдруг задохнешься, то мне некому будет вручать медаль.
Все еще не веря услышанному, Ной покачал головой:
— Но как?
— Об этом, Чавес, надо тебя спросить. Как ты понял, что это он?
Ной молчал. Перед внутренним зрением проносились события минувшей ночи, выстраивались событийные ряды и мотивационные кривые, складывались воедино ничего не значащие на первый взгляд детали.
— Это все граффити, — начал он. — О митинге знали и подготовили теракт заранее. Мэйсон считал, что все пойдет по плану: СГБ будет следить, чтобы дело не кончилось стрельбой, и паковать нарушителей в клетку, а он совершит задуманное. Но наше с Родригезом решение попутало ему карты. Импульсы не только разгоняли толпу, но и глушили передатчик и связь. Мэйсону пришлось выбирать: или все бросить, или заложить взрывчатку в другом месте.
