«Нет, Бог есть, – думала Вера. – И когда
человеку плохо, Бог посылает ему бабу Зину, Шурку и Полкана – чтобы человек не
чувствовал себя так одиноко на этом свете. Чтобы он не умер от голода и холода
– ночью, один, на улице».
Вера вышла из автобуса и направилась к метро,
хотя ехать ей, в сущности, было некуда, потому что в школе – она это понимала –
ее ждал отец.
«А между тем, – думала Вера, – сколько людей
умирает от голода и холода. И никому нет до этого дела. А Шурка? Как быть с
ней? А бездомные дети? Вон их сколько на улице – грязные, никому не нужные. Мы
уже привыкли и давно внимания на них не обращаем, потому что всем помочь
нельзя, и мы, если разобраться, тут ни при чем. Но если Бог есть, разве он не
должен помогать людям? Куда он смотрит? Нет, Бог есть, – думала Вера. – Не
может не быть» .
13
От «Речного вокзала» Вера по прямой доехала до
«Маяковской» И вышла на улицу. От американского посольства к площади
Маяковского один за другим, непрерывным потоком неслись автомобили, но
большинство из них в последний момент ныряло в тоннель, чтобы потом выбраться
наверх с другой стороны Тверской улицы и поехать дальше, вверх по Садовому
кольцу. В метро Вера не раз видела, как на одной из станций Кольцевой линии,
распространяя неприятный запах, в вагон заходит немытый человек в ботинках, у
которых подметки подвязаны бечевкой, и, если есть свободная скамейка, ложится,
закрывает глаза и засыпает – поезд несколько часов будет кружить по кольцу, и
можно спокойно спать, не опасаясь, что на конечной станции тебя высадят. Так же
можно гулять по Садовому кольцу: если пойти направо, то к вечеру снова придешь
на площадь Маяковского - наверное, это забавно, но вряд ли кому-то придет в
голову гулять по Садовому кольцу холодным ноябрьским утром. Вера пошла вниз
мимо театра Сатиры и дома Булгакова, а потом повернула налево и, миновав сквер,
вышла на Патриаршие пруды. Она любила это место, но в такую погоду и тут делать
было нечего. В темной воде отражались голые деревья. Дул ветер, и пруд,
покрытый рябью, был – похож на пейзаж, написанный неровными мазками, как это
делали импрессионисты, работы которых Вера видела в Третьяковской галерее. Но
оранжевый дом, который, отражаясь в мутной воде, казался болотного цвета, и
серое, в грязных разводах небо – все это имело мало общего с их картинами, где
преобладали радужные краски и было много света.
Вера села на лавочку, но уже через минуту
почувствовала, как коченеют ноги. Посидев немного, она обошла вокруг пруда и
повернула в переулок. Если идти прямо, там будет перекресток, где раньше была
столовая – Вера иногда обедала там после школы, а оттуда рукой подать до кафе,
где она когда-то была с Лизой. – Вера с удивлением заметила, что, как она ни
сопротивляется, ноги сами несут ее в школу отсюда до ее школы десять минут
ходьбы. Но дудки – в школу она не пойдет. Вера вспомнила, как была с Лизой в
кафе. «И ты каждый день ездишь в такую даль? – удивилась Лиза. – У нас тоже
есть английская школа». И она права. Вот именно, права. Только ее ненормальным
родителям могла прийти в голову эта идиотская мысль – отдать ее в школу,
которая находится так далеко от дома, потому что там, видите ли, училась мама,
потому что они, видите ли, считают, что эта школа лучше. А ее кто-нибудь
спросил? Нет, никто. И она каждый день должна ездить к черту на кулички. Нет,
ее никто не спросил, потому что ее вообще никто никогда ни о чем не спрашивает.
Но это не может продолжаться вечно. Хватит. Она взрослый человек и сама
способна решать, как ей жить.
Погода стояла самая что ни на есть осенняя.
Хотелось, чтобы наконец наступила зима и выпал снег, но вместо снега начался
мелкий моросящий дождь. Гулять под дождем – это слишком, особенно если у тебя
нет зонтика. Вера подумала, что в кафе, где она была с Лизой, ее отец вряд ли
может появиться, и решила переждать дождь там.
Вера потянула на себя тяжелую стеклянную дверь
– в кафе никого не было, кроме пожилого мужчины, который отошел от стойки со
стаканом и бутылкой пива и в нерешительности остановился, чтобы выбрать столик.
Наконец он сел и, налив себе пива, закурил.
– Путешествие во времени на волнах радио
«Семь», – сказал вкрадчивый мужской голос. Оставайтесь с нами.
От этих слов на душе у Веры сразу стало
спокойно. Таинственный незнакомец предлагал ей отправиться в путешествие, он
требовал ее внимания, он обращался к ней одной, и это было приятно.
Девушка, которая стояла за стойкой, сразу
узнала Веру и поздоровалась. Повариха в засаленном фартуке поставила на стойку
тарелку с куском мяса и тушеной капустой и крикнула, обращаясь к мужчине:
– Отбивная!
Мужчина неохотно встал.
– Как дела? – спросила она, на этот раз
обращаясь к Вере. – Школу прогуливаем?
– Прогуливаем, – честно сказала Вера.
Она заказала горячий шоколад и рулет с джемом.
Сев за угловой столик, Вера достала из рюкзака
старый номер «Colors», который купила в метро (новых номеров не было), и, не
раздеваясь, потому что замерзла, стала листать журнал.
Стеклянная дверь открылась, и в кафе, отряхнув
от капель пестрый зонтик, вошла маленькая испуганная женщина в сером матерчатом
плаще. Она заказала чай с лимоном и села, выбрав место у окна. Повесив плащ на
спинку стула, она опасливо огляделась по сторонам и задумалась, подперев
кулаками некрасивое, мокрое лицо.
Вера долго не могла отвести от нее взгляд:
что-то особенное было в ее внешности, какая-то щемящая тоска. Разглядывая ее
мокрое от дождя, а может, заплаканное лицо, она испытывала жалость к этой
несчастной женщине, но вместе с тем Вера чувствовала непреодолимое отвращение.
Ей вдруг захотелось ее ударить.
«Ударить?! Почему?» Но у этой женщины был
такой жалкий вид. «И потом, – подумала Вера, – если это неразделенная любовь,
то все эти любовные истории гроша ломаного не стоят. К чему этот спектакль?
Найдет себе другого любовника».
«Ты хочешь ударить эту бедную женщину?»
спросил внутренний голос. «Хочу», – ответила Вера.
Она не могла сказать с уверенностью, почему
испытывает к этой женщине такое отвращение. «Предположим, тебя не любят, –
думала Вера. Но кто в этом виноват?» Глупо стучаться в закрытую дверь. Глупо
сидеть в кафе с заплаканным лицом и, подперев голову руками, пить пустой чай с
таким видом, как будто нет на свете никого несчастнее тебя. Глупо. «А я? – подумала
Вера. – Чем я лучше? Почему Джим должен меня любить? С какой стати?» Но,
подумав так, она с удивлением обнаружила, что за эти два дня ни разу о нем не
вспомнила. Мало того, теперь, думая о нем, Вера не испытывала ничего, кроме
раздражения. Нет, действительно, она всегда мечтала о мужественном человеке, с
которым не страшно идти ночью по улице. О таком человеке, на которого можно
положиться. А Джим? Что он видел в своей Англии?
Неженка. Очкарик.
Вера посмотрела на часы – половина
двенадцатого. Ей хотелось встретиться с Лизой, но раньше трех она из школы не
придет. В кафе, конечно, хорошо, но нельзя же сидеть тут до бесконечности. А
если после школы Лиза пойдет к Тусе?
