— Не понимаю. Брежнев описывает молдавские годы, а про Щелокова — ни слова. Отчего так случилось?
Черненко, тоже работавший в те годы в Молдавии вместе с Брежневым и Щелоковым и не только читавший указанные произведения Брежнева, но и принимавший самое активное участие в их публикации, внимательно посмотрел на меня и ушел от прямого ответа:
— Есть кое-какие обстоятельства…»
Незадолго до июньского пленума 1983 года, на котором бывшего министра внутренних дел Щелокова и бывшего первого секретаря Краснодарского края Сергея Федоровича Медунова, которого чекисты Андропова обвинили в коррупции, вывели из ЦК, Черненко дал своему помощнику прочитать заключение военной прокуратуры о Щелокове. Там говорилось, что бывший министр «захапал» в личное пользование несколько служебных «мерседесов», что не брезговал забирать домой и на дачу, а также раздавать близким родственникам арестованные милицией вещественные доказательства и конфискованные произведения искусства и антиквариата…
Члены семьи Щелоковых были замечены в обмене в банках огромных сумм в потертых, захватанных, довольно ветхих рублях… Щелоков и его семья не гнушались деньгами, которые следователи ОБХСС вытряхивали из чулок и закопанных в землю бидонов своих «криминальных подопечных». Деньги, изъятые в «теневой экономике» у созревших раньше перестройки «цеховиков» и «рыночных воротил», менялись на новые, более крупные купюры, обращались в личный доход и без того не бедного министра…
Щелоков, еще оставаясь членом группы генеральных инспекторов Министерства обороны, как и Чурбанов, обращался за помощью к Черненко. Он надеялся, что Константин Устинович не бросит его в трудную минуту, ведь они оба были брежневскими людьми. Черненко его принял, но в помощи отказал.
Прибытков вспоминает: «Щелоков появился в дверях черненковского кабинета в привычном мундире. Он был весь увешан наградами. Медали и ордена тонко потренькивали при каждом его, как мне казалось, несколько неуверенном шаге. Лицо Щелокова, покрытое багровыми пятнами, все равно оставалось общего землисто-серого цвета. Бывший министр, кажется, не замечал ничего и никого вокруг: он шел к двери по будто бы начерченной прямой линии. Руки его дрожали…»
Щелоков приносил Черненко справку о том, что он оплатил через банк стоимость двух «мерседесов», предназначенных для МВД, но оказавшихся в личной собственности семьи министра.
— Этим он хочет сказать, что не надо рассматривать его вопрос на пленуме. — Черненко говорил с одышкой — не столько из-за астмы, сколько от гнева. — Как он мог? — несколько раз повторял Черненко один и тот же вопрос, горько качая головой…
В полдень 13 декабря 1984 года Щелоков надел парадный мундир с «Золотой Звездой» Героя Социалистического Труда. На мундире были одиннадцать советских орденов, десять медалей и шестнадцать иностранных наград. Он зарядил двуствольное охотничье ружье и выстрелил себе в голову. Ему было семьдесят четыре года.
Он оставил записку, адресованную генеральному секретарю Константину Устиновичу Черненко:
«Прошу Вас не допустить разгула обывательской клеветы обо мне. Этим невольно будут поносить авторитет руководителей всех рангов, это испытали все до прихода незабвенного Леонида Ильича. Спасибо за все добро и прошу меня извинить.
С уважением и любовью
Н. Щелоков».
О самоубийстве бывшего министра немедленно уведомили Черненко.
Виктор Прибытков вспоминает: «На Черненко это известие не произвело никакого впечатления. Похоже, он давно мысленно вычеркнул этого человека из списка реально живущих на земле. После всего, что он успел натворить, безудержно пользуясь властью, Щелоков для него был совершеннейшим нулем, пустым местом…»
Работа «молодого Маркса»
Профессора и доктора философии Вадима Печенева за искренний интерес к классическому марксизму, а отчасти из-за буйной шевелюры коллеги по ЦК КПСС называли молодым Марксом. Несмотря на долгие годы работы в аппарате, он сохранил естественные, человеческие реакции. Печенев руководил группой консультантов в отделе пропаганды ЦК, а потом стал помощником Черненко.
В недолгую бытность генеральным секретарем Константин Устинович совершил немало добрых поступков, забыть о которых было бы непорядочно. Он охотно разрешал своим помощникам творить хорошие дела и сам старался помогать людям, чем сильно отличался от своего предшественника Андропова. У того мысли текли в обратном направлении. Он все думал, кого бы еще наказать. Черненко же не был злым и жестоким.
— А в конце жизни это был добрый, приятный такой пожилой человек, — вспоминал Чазов, — несколько сентиментальный.
Помощник Черненко по идеологии Вадим Печенев, используя свою высокую должность, помог кинорежиссеру Ролану Антоновичу Быкову выпустить на экран фильм «Чучело», хотя этому изо всех сил сопротивлялись отдел культуры ЦК и Госкино. А первый секретарь Московского горкома Виктор Васильевич Гришин уже успел назвать фильм клеветой на социалистическую действительность…
Печенев сочинил письмо, которое Черненко подписал, с просьбой превратить дачи Бориса Леонидовича Пастернака и Корнея Ивановича Чуковского в литературные музеи, а не выселять оттуда родственников писателей, чтобы переделкинские дома достались руководителям Союза писателей.
К Черненко потоком шли просители, деятели искусств, дети известных родителей.
«У Черненко была одна слабость, — вспоминает Виктор Прибытков, — он не мог отказывать в просьбах, в том числе и личных. Он искренне считал, что если уж дошли до него, то это крайний шаг. Этот его “пунктик” знали и использовали многие. К нему прорывались через секретариат и помощников, через знакомых и знакомых их знакомых».
Он позволил восстановить Вячеслава Михайловича Молотова в партии. За Молотовым, которого пригласили в ЦК, прислали сразу две машины. Во второй сидел врач: в ЦК побаивались, вдруг с ним что-нибудь случится в самый неподходящий момент. Партийным чиновникам и в голову не приходило, что сталинский соратник переживет и самого Черненко, которому он в отцы годился. Вячеслава Михайловича доставили на Старую площадь, где он не был двадцать с лишним лет. Черненко сообщил Молотову, что он вновь является полноправным членом партии и на днях ему выпишут новый партбилет. По этому случаю Молотов позволил себе выпить шампанского.
Черненко одобрил статью Инны Павловны Руденко «Долг» в «Комсомольской правде» о бедственном положении тех, кто вернулся из Афганистана. Это была первая такая публикация, автора могли съесть с потрохами. Ведь не дозволялось ни писать, ни говорить о погибших и раненных в Афганистане. Солдат и офицеров там убивали, но всех заставляли молчать. Сотрудники военкомата являлись к несчастным родителям прямо с врачом — приходилось откачивать людей, которым говорили, что их сын убит, что привезли цинковый гроб и завтра будут тайно хоронить. И людям, чьи дети погибли в далекой стране, запрещалось говорить о своем горе, поминать их.
Только при Черненко начали помогать ветеранам-афганцам.
