В 1984 году к нему обратился полковник из Главного политического управления, он предупреждал, что боевые действия в Афганистане превратились в войну с народом, что военные операции приобрели характер полицейских, карательных, они сопровождаются грабежами и осквернением мечетей и святых для мусульман мест.
Черненко переправил письмо министру обороны Устинову с просьбой не только вникнуть, но и позаботиться о том, чтобы полковник не пострадал за свою откровенность.
Вот что Черненко действительно любил — это футбол. Он был поклонником «Спартака». В трудные для футбольной команды времена — в середине 1970-х — многое для нее сделал. Когда «Спартак» потерял место в высшей лиге, Черненко обратился за помощью к знаменитым братьям Старостиным. Они присоветовали поставить старшим тренером Константина Ивановича Бескова, начальником команды стал Николай Петрович Старостин.
Но Бесков был «динамовцем» и, соответственно, действующим офицером МВД. Уход в «Спартак» означал потерю в зарплате и потерю военной пенсии. Черненко нашел решение. Подполковника Бескова откомандировали в «Спартак», оставив в кадрах внутренних войск. Нужных «Спартаку» игроков забирали из «Динамо» и ЦСКА. Если требовалось, Черненко сам звонил и министру внутренних дел, и министру обороны. Ему они отказать не могли. Лучшего болельщика у «Спартака не было. В 1977 году «Спартак» вернулся в высшую лигу, в 1979-м стал чемпионом.
Когда во МХАТе поставили яркую и темпераментную пьесу Михаила Филипповича Шатрова «Так победим!» с Александром Александровичем Калягиным в роли Ленина, спектакль не пропускали. Главный режиссер театра Олег Николаевич Ефремов обратился к Черненко. И он помог. Привел на спектакль все политбюро во главе с Брежневым. Леонид Ильич был уже плох, мало что понял, но для театра это в ту пору имело огромное значение. Блюстители идеологической чистоты оставили МХАТ в покое.
Главный режиссер Театра на Таганке Юрий Петрович Любимов, когда его совсем уж допекли, обратился к Черненко. Константин Устинович, по всем отзывам, был человеком вполне доброжелательным.
Любимов позвонил ему по «вертушке», стоявшей в кабинете директора Института физических проблем, знаменитого академика Петра Леонидовича Капицы (он когда-то участвовал в разработке ядерного оружия, и с тех пор у него остался аппарат правительственной связи АТС-2).
— Не может быть! — удивился Черненко рассказу Любимова о том, как его преследуют. — Ну и ну, вот, оказывается, до чего мы дожили.
— Неужели я вам буду неправду говорить? — продолжал Любимов. — Извините, что я вас побеспокоил. Просто я больше не могу так работать.
— Перезвоните мне через несколько дней, — сказал Черненко, — а я разберусь.
Но в следующий раз Константин Устинович, которого, видимо, накрутили, был уже не так любезен:
— Почему вы к нам обращаетесь? У вас есть свой секретарь ЦК по пропаганде, товарищ Зимянин, он такой же секретарь ЦК, как и я. Обратитесь к товарищу Зимянину, он этим занимается.
— Вы знаете, — пояснил Любимов, — с ним очень трудно: он не слушает. Он громким голосом очень быстро читает большую нотацию, и на этом разговор заканчивается. Бесполезно…
— Я вам повторяю: позвоните товарищу Зимянину, — закончил разговор Черненко.
Любимов позвонил Зимянину.
— Мы вам покажем! — возбужденно говорил Михаил Васильевич. — Вы что это беспокоите членов политбюро, до какой наглости вы дошли!
То есть Черненко действительно попросил Зимянина разобраться. Вот тот и разбирался:
— Все ваше окружение антисоветское!
— Ну, раз все антисоветчики, один вы советчик, то посоветуйте хоть что-нибудь.
— Ах, вы еще это, шутить, я вам дошучусь!
Смерть министра обороны
Перед назначением председателем Совета министров Казахстана Нурсултана Абишевича Назарбаева трижды вызывали в Москву — на смотрины. Несколько дней Назарбаев сидел безвылазно в гостинице. Но Черненко был совсем плох, не мог найти в себе силы встретиться. Назарбаеву звонили:
— Принять не может — болен. Лети обратно.
Через неделю снова вызов в Москву. Сидел в той же гостинице, пока не позвонили:
— Возвращайся в Алма-Ату.
И только с третьей попытки получилось. В марте 1984 года в кабинет генерального секретаря его привел главный партийный кадровик Егор Кузьмич Лигачев. Он коротко представил Назарбаева генеральному секретарю. Константин Устинович даже не смог ничего произнести, кроме нескольких слов:
— Вернетесь, передайте привет товарищам.
Весной 1984 года министра юстиции Владимира Теребилова вызвали в ЦК. С ним разговаривал Горбачев, который предложил перейти председателем Верховного суда СССР. Затем Теребилова, как положено, провели к генсеку. Беседа с Черненко заняла несколько минут. Здороваясь, он даже не встал. Спросил:
— С Горбачевым переговорили? Ну и ладно… Я вас знаю.
И вяло махнул рукой.
Черненко продержался еще год. В определенном смысле избрание его было подарком судьбы для Горбачева. Если бы генеральным избрали, скажем, более крепкого Андрея Андреевича Громыко, он бы надолго занял кресло. Михаил Сергеевич мог бы и не дождаться, пока оно освободится.
Черненко, надо отдать ему должное, не пытался отодвинуть Горбачева, как многие поступили бы на его месте. К Михаилу Сергеевичу у него могло быть завистливое и неприязненное отношение: молодой, здоровый, я скоро уйду, а он сядет на мое место. Но он под держивал Горбачева.
Михаил Сергеевич смог стать генеральным только потому, что Черненко настоял на том, чтобы в его отсутствие именно Горбачев вел заседания секретариата и политбюро.
Но сам Черненко чувствовал себя все хуже.
Дмитрий Федорович Устинов, оптимист и жизнелюб, был опорой Черненко. Поддержка министра обороны многое значила для Черненко. С ним Константин Устинович чувствовал себя увереннее и бодрее.
Устинов рассказывал ему:
— Ты знаешь, я тут своих помощников поднял на крыло. Прихожу утром в девять и говорю: «А где у тебя чемодан?» — «Какой чемодан?» — «Как какой? Мы через полчаса летим в Североморск». Ну, они мужики тертые, у них всё при себе. Вызвали машины и в аэропорт. Полетели в Североморск. Никто ничего не знал, даже командующий флотом. Я им говорю: «Веди на подлодку. Погляжу». Протащил их там через кубрики. Они запыхались. Потом собрал военный совет и объяснил, зачем приехал: начинаем новое строительство. Вечером улетел.
И радостно заключил:
— Дал я им шороху!
Осенью 1984 года состоялись совместные военные учения на территории Чехословакии. В них принимали участие Устинов и министр национальной обороны Чехословакии генерал армии Мартин Дзур. Он стал министром обороны еще при Александре Дубчеке, во время Пражской весны. В августе 1968 года генерал приказал армии не оказывать сопротивления вступившим в страну войскам Варшавского договора, поэтому сохранил свой пост, когда других соратников снятого с должности либерального первого секретаря ЦК компартии Чехословакии выбросили из политической жизни.
