Впервые Андропов приехал в Ставропольский край в апреле 1969 года. Он разместился в Железноводске в санатории 4-го главного управления «Дубовая роща» для страдавших желудочно-кишечными заболеваниями. Там был трехкомнатный люкс, не очень уютный, для самых высокопоставленных пациентов. Потом предпочитал Кисловодск — санаторий «Красные камни» того же 4-го управления.
Когда председатель КГБ приезжал отдыхать, Горбачев тоже брал отпуск и селился там же, в «Красных камнях». Вместе гуляли, играли в домино.
Андропов обожал «забивать козла». Сажал рядом личного врача — Валентина Архиповича Архипова. Два раза в неделю в особняке показывали кино — по выбору председателя. Ездили в горы на шашлыки. Юрий Владимирович позволял себе немного сухого вина, расслаблялся, начинал петь. Однажды читал свои стихи. Он привозил с собой магнитофонные записи Александра Галича, Владимира Высоцкого, эмигранта Бориса Рубашкина. Фактически эти записи были запрещены, советскому народу слушать их не разрешали, но себя председатель КГБ считал достаточно стойким.
— Андропов в какой-то момент захотел взять Михаила Сергеевича в кадры Комитета госбезопасности, — рассказывал мне тогдашний начальник управления КГБ по Ставропольскому краю генерал Нордман.
Андропов увидел в Горбачеве лично преданного ему человека, потому и приложил усилия для его выдвижения. Когда встал вопрос о назначении Горбачева первым секретарем крайкома, Юрий Владимирович огорчился:
— Опоздал я, опоздал.
Выяснилось, что он видел Горбачева заместителем председателя КГБ по кадрам. На эту должность как раз и назначались вторые секретари обкомов или крайкомов. Если бы Андропов тогда взял Горбачева к себе заместителем, то Михаил Сергеевич имел бы шансы со временем возглавить Комитет госбезопасности. В таком случае он бы точно не стал генеральным секретарем. Не было бы и перестройки… А был бы председатель КГБ генерал армии Горбачев…
Андропов, одинокий в политике человек, нуждался в поддержке. Понимал, что его должность к нему не располагает, председатель комитета — это человек, которого побаиваются. И старался привлечь на свою сторону молодых партийных секретарей, поэтому сделал все возможное для того, чтобы Горбачев переехал из Ставрополя в Москву. Ну, и такой фактор, как землячество, тоже нельзя сбрасывать со счетов. Андропов хоть и в детстве уехал из края, все же здесь родился и считал себя ставропольцем.
Когда Горбачева сделали секретарем ЦК по сельскому хозяйству и он переехал в Москву, Андропов не спешил афишировать свое расположение к нему. Горбачев, став членом политбюро, обосновался на даче рядом с Андроповым. Оказавшись с Юрием Владимировичем в одном партийном ранге, осмелился позвонить ему в воскресенье:
— Сегодня у нас ставропольский стол. И, как в старое доброе время, приглашаю вас с Татьяной Филипповной на обед.
— Да, хорошее было время, — согласился Андропов. — Но сейчас, Михаил, я должен отказаться от приглашения.
— Почему? — искренне удивился Горбачев.
— Если я к тебе пойду, завтра же начнутся пересуды: кто, где, зачем, что обсуждали? Мы с Татьяной Филипповной еще будем идти к тебе, а Леониду Ильичу уже начнут докладывать. Говорю это, Михаил, прежде всего для тебя.
Запугав всех, Андропов и сам боялся собственного аппарата. Не позволял себе ничего, что могло бы повредить его репутации, что не понравилось бы Леониду Ильичу. Однажды на политбюро тяжело больной Брежнев отключился, потерял нить обсуждения. После заседания Андропов сказал Горбачеву:
— Знаешь, Михаил, надо делать все, чтобы и в этом положении поддержать Леонида Ильича. Это вопрос стабильности в партии, государстве, да и вопрос международной стабильности.
При Черненко и без Черненко
Вот уже несколько десятилетий политики и историки пытаются понять, чем было избрание Михаила Сергеевича — случайностью или закономерностью?
Черненко, отдать ему должное, не пытался отодвинуть Горбачева, как многие поступили бы на его месте. К Горбачеву у него могло бы быть завистливое и неприязненное отношение — молодой, здоровый, я скоро уйду, а он сядет на мое место. Напротив, он поддерживал Горбачева.
Михаил Сергеевич смог стать генеральным только потому, что Черненко настоял на том, чтобы в его отсутствие именно Горбачев вел заседания секретариата и политбюро. Константин Устинович сделал еще один символический жест. Пересадил в кресло справа от себя, которое традиционно занимал второй человек в партии.
В последние два месяца жизни Черненко Горбачев уже фактически руководил текущими делами страны. Он вел заседания политбюро и секретариата ЦК. Он и был кандидатом номер один. Но не имел той власти и влияния, которой обладали в свое время Суслов при Брежневе или сам Черненко при Андропове.
В марте 1985 года ему необходим был союзник среди старой гвардии, который в момент решающего голосования выдвинет его кандидатуру.
К сыну министра иностранных дел Анатолию Андреевичу Громыко, члену-корреспонденту Академии наук, лауреату Государственной премии, директору Института Африки, неожиданно приехал коллега — директор Института востоковедения Евгений Максимович Примаков. Громы-ко-младший предложил гостю кресло.
Но разговаривать в служебном кабинете Примаков не пожелал:
— А не прогуляться ли нам?
Заинтригованный Анатолий Андреевич охотно согласился.
На Патриарших прудах Евгений Максимович взял быка за рога:
— Анатолий, дело приобретает серьезный оборот. Очевидно, что Константин Устинович долго не протянет. Нельзя допустить, чтобы ситуация развивалась сама по себе. Кто придет после Черненко?
Вечером Анатолий Громыко сказал отцу:
— Папа, мне надо с тобой поговорить.
— Пойдем погуляем, — предложил Андрей Андреевич.
Решительно никто в те дни не хотел сидеть дома.
Громыко-младший рассказывал, что Примаков пришел к нему не просто так, а выяснить, намерен ли Громыко-старший бороться за пост генерального секретаря. Потом в эти разговоры был вовлечен будущий член политбюро Александр Николаевич Яковлев как близкий к Горбачеву человек.
Андрей Андреевич сказал сыну, что на пост первого человека не претендует:
— Чтобы стать генеральным секретарем партии, надо за это бороться. У меня уже большой возраст. Не за горами мое восьмидесятилетие. После перенесенного, как мне сказали врачи, «легкого инфаркта», да еще при аневризме, да еще после операции думать о такой ноше, как секретарство, было бы безумием. Если бы я и стал генеральным секретарем, мне потребовалось бы огромное напряжение всех своих физических сил. Моего здоровья хватило бы только на год работы…
Андрея Андреевича интересовала другая должность — председателя президиума Верховного Совета СССР, то есть формального президента страны.
— Так я продолжу разговор с Примаковым? — уточнил Анатолий Громыко.
