Швейцарский шоколад
Пока Сталин смотрелся в зеркало, сцена, на которой разворачиваются описываемые события, осветилась и полностью переменилась.
За окнами разными голосами и не очень в лад распевали русскую «Марсельезу»:
На воров, на собак — на богатых!
Да на злого вампира-царя!
Бей, губи их, злодеев проклятых!
Засветись, лучшей жизни заря!
В скудно обставленной комнате с революционными плакатами на стенах стоял большой деревянный стол и несколько простых стульев. Стол был завален газетными подшивками. Молодой Сталин сидел с краю, курил трубку и с пером в руке правил верстку завтрашнего номера «Правды».
В коридоре, оживленно беседуя, появились руководители большевистской партии Владимир Ильич Ленин, Надежда Константиновна Крупская, Яков Михайлович Свердлов, Лев Давидович Троцкий, Григорий Евсеевич Зиновьев, еще какие-то люди. Ленин с «Правдой» в руках вошел в комнату.
— Здравствуйте, Владимир Ильич. — Сталин широко улыбался. — Здорово, что зашли к нам, порадовали.
Ленин, судя по недовольному выражению его лица, отнюдь не был расположен кого-то радовать. Без предисловий пожаловался — по-свойски:
— Опять привели ко мне эту дуру, которая твердит, что она симпатизирует партии и желает помочь деньгами.
— А «Правде» нужны деньги, — заинтересованно напомнил Сталин.
— Денег-то она и не принесла, — отмахнулся Ленин.
И без перехода переключился на Сталина:
— Жалуются на вас, батенька.
— Так врут наверняка, — с деланым равнодушием ответил Сталин, — как эта ваша дура.
— Неужели? — сощурился Ленин. — Я тоже очень недоволен позицией «Правды». Вы же идете против меня. Фактически поддерживаете Временное правительство.
Он раскрыл номер, который держал в руке:
— Я выдвинул лозунг «Вся власть Советам». Что пишет «Правда»? «Схема т. Ленина представляется нам неприемлемой, поскольку она исходит от признания буржуазно-демократической революции законченной и рассчитана на немедленное перерождение этой революции в социалистическую». — Ваши слова? — грозно осведомился Ленин.
Сталин поднялся.
— Обязан напомнить, что я принужден был взять на себя редактирование «Правды», потому что газета до моего прихода прозябала, — принялся объяснять он. От его улыбки не осталось и следа: — А не взялся бы, пропала бы газета, ей-богу. Вся редакционная работа была в развале. Толковых помощников днем с огнем не отыщешь.
— Я помню, — остановил его Ленин. — В верхнем уголке второй полосы было напечатано: «Приехавшие из ссылки товарищи, член Центрального Органа партии т. Ю. Каменев и член Центрального Комитета партии т. К. Сталин, вступили в состав редакции “Правды”»… С девятого номера вы взяли на себя редактирование газеты. Содержание девятого номера уже отличалось от прежней линии «Правды». И в некоторых районных организациях даже потребовали исключить вас из партии. Злые были высказывания насчет «нарушения большевистской политики товарищами, которых во времена царизма привыкли считать руководителями».
— Владимир Ильич, вас неверно информировали! — Желтоватые глаза Сталина сверкнули. — Бюро ЦК совместно с представителями Петроградского комитета собралось в помещении редакции «Правды» здесь, на Мойке. Заседания были весьма бурные. Но все претензии ко мне были сняты.
— Сейчас о другом речь. Вы отстаивали позицию, что буржуазная революция еще не завершена и рано ставить вопрос о свержении Временного правительства, — пристально глядя на Сталина, перечислял его грехи Владимир Ильич. — Так? А ведь вы знали, что я думаю иначе. Когда в «Правду» пришли мои статьи, как вы поступили? Вычеркнули из них критические оценки Временного правительства. Не отрицаете? Вы выступали с докладом «Об отношении к Временному правительству». И что же? Вы предостерегли от «форсирования событий», призвали поддержать правительство — условно, как вы выразились. Так? Хуже того! Вы согласились с предложением презренного меньшевика Церетели объединить большевиков и меньшевиков в одну партию. Что вы сказали? «Мы должны пойти на это. Внутри единой партии мы будем изживать мелкие разногласия». Хватит делиться на беков и меков, то есть на большевиков и меньшевиков… Так? А когда бюро ЦК обсуждало мои апрельские тезисы, вы не поддержали мою идею перерастания буржуазно-демократической революции в социалистическую. Выступили против моих тезисов: «Это схема, нет фактов, поэтому не удовлетворяет». Так?
Григорий Евсеевич Зиновьев крикнул из коридора:
— Владимир Ильич, вы нам срочно нужны!
Ленин вполголоса говорил Сталину, глядя ему прямо в глаза:
— Политики, которые заседают в парламенте, любят полутона, недомолвки, намеки. Мы такими играми не занимаемся. Мы будем брать власть. Но даже с нашими недотепами противниками это смертельно опасно. А в борьбе не на жизнь, а на смерть нет места неопределенности и сомнениям. Надо делать выбор. Или со мной, или против меня. Не просчитайтесь… Еще договорим, батенька, — бросил Ленин и отошел.
В дверях он столкнулся с Надеждой Константиновной Крупской. Она хотела что-то сказать мужу, но Ленин стремительно выскочил в коридор, пообещав:
— Наденька, я вернусь.
— Приветствую, Надежда Константиновна, — мрачновато сказал Сталин, увидев жену Ленина.
— Шоколада не хотите? — любезно предложила Крупская.
Достав из сумочки раскрытую плитку, отломила себе дольку, остальное выложила на заваленный газетами стол. Пояснила:
— Швейцарский, лучше не бывает. Взяли в дорогу. А весь не съели. Волновались, как здесь встретят. Аппетита не было.
— Я не ем шоколада, — грубовато отказался Сталин. — Не приучен. В тюрьме и ссылке, знаете ли, нас шоколадом не кормили. А за границей я не жил, с тамошней жизнью мало знаком.
— Вы меня, кажется, упрекаете, что мы с Ильичом, спасаясь от охранки, уехали за границу? — удивилась Крупская.
— Не упрекаю, — резко ответил Сталин. — Вы меня неправильно поняли, Надежда Константиновна. Просто мы, русские работники ЦК, не имели таких возможностей, как те товарищи, кто жил за границей. Иностранных языков не изучали, к европейской литературе доступа не имели и швейцарского шоколада не пробовали.
И вдруг добавил:
— Ничего, наверстаем.
Крупская слушала его вполуха.
— Пойду за Володей, а то он застрянет, — озабоченно сказала она. — С минуты на минуту начнется заседание. Ему надо идти, опаздывать нельзя.
Занятая своими мыслями, она пропустила слова Сталина мимо ушей. Когда Крупская отошла, Сталин взял плитку и отправил шоколад в рот. Обертку смял и кинул в угол. Хотел попасть в урну. Но не попал. Взялся за трубку и стал набивать ее табаком.
Когда Ленин вновь стремительно ворвался в комнату, он был еще больше недоволен. А сталинская мрачность, напротив, рассеялась. Он хотел понравиться Ленину.
