— Вы кого-то ждете? — тревожно спросила Надежда Константиновна.
Сергей Аллилуев недоуменно пожал плечами:
— Все, кого приглашали, собрались.
Гости насторожились.
Ольга Евгеньевна побежала открывать:
— Я знаю, кто пришел!
Через секунду в столовую заглянула Надя и таинственно подмигнула Сталину:
— Иосиф, вы нам очень нужны!
Сталин неспешно поднялся и вышел, провожаемый недоуменными взглядами.
— Что случилось? — недовольно спросил Свердлов. Старшая дочь Аллилуевых простодушно объяснила:
— Принесли костюм, который мы купили Иосифу.
Возмущенный Зиновьев выскочил вслед за Сталиным:
— Какой еще костюм! Куда ты уходишь? Надо решать, идти нам на допрос или нет. Судьба партии решается!
— Ты — еще не вся партия, — приостановившись на мгновение, холодно заметил Сталин. — Я сейчас вернусь. Попей пока чаю.
Зиновьев, взъерошенный, вернулся на кухню.
— Костюм у него был один, давнишний, очень потертый, — объясняла Анна оставшимся в комнате. — Мама два дня назад взялась починить пиджак и после тщательного осмотра заявила: «Нельзя вам больше, Иосиф, ходить в таком обтрепанном костюме. Обязательно нужен новый». Сталин говорит: «Мне времени нет этим заняться. Вот если бы вы помогли». Мама вместе с тетей Маней обошли магазины и раздобыли Иосифу костюм.
В соседней комнате на кровати разложили новенький мужской костюм. Сталин, довольно потирая руки, с готовностью сказал:
— Надо бы примерить. Вдруг не подойдет.
Размер его вполне устроил. Попросил Ольгу Евгеньевну:
— Сделайте мне под пиджак теплые вставки. Галстуков я все равно не ношу. А горло часто болит. Нам, кавказцам, питерский климат не подходит.
Ольга Евгеньевна, складывая костюм, спросила:
— Иосиф, а вы как считаете, Ленину и Зиновьеву нужно являться на суд?
Анна вмешалась:
— О чем ты говоришь, мама? Да их же могут убить! Кто тогда встанет во главе партии?
— Иосиф! — вмешавшись в разговор, вместо матери ответила Надя. Повернулась к сестре: — А что ты так на меня смотришь? Неужто Иосиф не справится?
Она произнесла эти слова взволнованно и искренне. Сталин внимательно посмотрел на юную девушку, зардевшуюся под его взглядом. Скромно, но с достоинством заметил:
— Я не так известен, как Владимир Ильич.
Судьба страны решается не на выборах
Квартира Аллилуевых. Сергей Яковлевич Аллилуев сорвал листок с календаря — сегодня 25 октября 1917 года.
— Погода — типично питерская, промозглая, холодная. Над Невой молочный туман. На улицу выходить неохота. Как они тут живут?
— Тише, папа! — предостерегающе сказала Надя. — Иосиф еще отдыхает.
— Пора бы и встать, — ворчал Аллилуев. — Уж обеденное время. Хорошо быть профессиональным революционером — спи, сколько пожелаешь. У нас на электростанции такого себе никто не позволяет.
— Он очень поздно ложится, — заступилась за гостя Надя.
Сергей Яковлевич пожал плечами:
— Я проголодался и иду на кухню.
Девушки остались одни.
— А помнишь, — сказала сестре Надя, — еще на той квартире Сталин заходил к нам поздно вечером совершенно усталый? Сидел на диване в столовой, и у него глаза закрывались. А мама ему предложила: «Если хотите немного отдохнуть, Сосо, прилягте на кровать. В этом гаме разве дадут задремать».
— Мама помогала Сталину, когда его сослали.
— Ты, конечно, не помнишь, как Иосиф в первый раз пришел к нам, — сказала Анна. — В черном пальто, в мягкой шляпе. Тогда он был очень худым. Бледное лицо, внимательные карие глаза под густыми, остро изломанными бровями. Он мне сразу понравился. А ты была еще слишком маленькая! Папа знал его еще в Тифлисе и Баку. Рассказывал, что Сосо несколько раз арестовывали и ссылали. А в Батуме его прозвали «Коба», что по-турецки означает «неустрашимый».
— Мне партийные клички не нравятся, — поморщилась Надя. — Такое хорошее имя — Иосиф. А помнишь, как зимой он нас прокатил? В феврале, на Масленицу? Кучеры — все финны. Они на своих низких саночках завлекали: «Садись, прокачу». И вдруг Сосо: «А ну, кто хочет прокатиться? Живо, одевайтесь, поедем сейчас же!» Мы с тобой шубы надели и вниз. Сосо подзывает кучера. Рассаживаемся в санках. Каждое слово вызывает смех. Сосо хохочет и над тем, как мы визжим при каждом взлете на сугроб, и над тем, что вот-вот мы вывалимся из санок.
— А тебя не было дома, когда он вновь появился у нас весной, сразу как вернулся из ссылки, — продолжала вспоминать Анна. — Я первая пришла домой. На вешалке незнакомое мужское черное драповое пальто. На столике длинный теплый полосатый шарф. Сталин! Иосиф! Вернулся! Я не видела его четыре года. Он в темном костюме, в синей косоворотке. Странными только показались валенки. Он не носил их раньше. А вот лицо изменилось. И не только потому, что осунулся и похудел. Так же выбрит, и такие же, как и раньше, усы. Но лицо стало старше — значительно старше! А глаза те же. Та же насмешливая улыбка. И трубка, без которой с тех пор я не могу его представить. «Как вы нас отыскали?» — «Отыскал. Пошел, конечно, на старый адрес, на Выборгскую. Там объяснили… И куда вас в этакую даль занесло? Ехал на паровике, ехал, ехал, думал — не доеду». — «Вы, наверное, голодны. Хотите поесть? Я сейчас приготовлю». Он ответил: «Не откажусь… От чаю не откажусь». Только я разожгла самовар и захотела приготовить сосиски, которые нашлись в шкафу, как ты появилась на кухне.
— Я даже не успела снять свою шапочку и пальто. А ты радостно говоришь: «Иосиф приехал, Сталин». Я — в столовую. Все собрались — отец, мама, Надя, Федя. Все смеются… Помнишь, как Сталин в лицах изображал встречи на провинциальных вокзалах, которые устраивались возвращающимся из ссылки товарищам? Показывал, как ораторы били себя в грудь: «Святая революция, долгожданная, родная, пришла наконец».
— Ага, очень смешно изображал их Иосиф. Он же любит давать клички людям. Если в хорошем настроении, то «Епифаны-Митрофаны» — «Ну как, Епифаны? Что слышно?» Если его поручение не выполнено: «Эх, Митрофаны вы, Митрофаны!» Иногда зло, иногда добродушно.
— Спать его уложили в столовой, где спал папа, на второй кушетке. Мы ушли в нашу комнату. А спать не хочется. Болтаем, шепчемся. Не можем удержаться и фыркаем в подушки. Мы знаем, что за стеной ложатся спать, но чем больше стараемся удержать смех, тем громче наши голоса. Стук в стенку. Это отец: «Да замолчите вы, наконец! Спать пора!» Иосиф за нас вступился: «Не трогай их, Сергей! Молодежь, пусть смеются».
— А ведь я знаю, что Иосиф был женат, — тихо произнесла Надя. — У него есть сын Яков.
— Так это было давно, — отозвалась Анна. — Его жена умерла лет десять назад. На похороны Иосифа отпустили из бакинской тюрьмы. А мальчика он с тех пор не видел.
