Иван Павлович Товстуха в 1911 году был сослан в Иркутскую губернию, в 1912 году бежал за границу, в 1913-м присоединился к большевикам. Вернулся на родину после февральской революции. Работал у Сталина в Наркомате по делам национальностей, в 1922 году стал его помощником в ЦК.
«Истинный тип коммуниста-большевика из каторжан или голодных эмигрантов, — таким Товстуху увидел невзлюбивший новую власть профессор Московского университета, — желчный, раздражительный, угрюмый, злой, худой, быть может, чахоточный, несомненно ненавидящий и презирающий всех не-большевиков».
Льва Захаровича Мехлиса Сталин приметил еще в Гражданскую войну, после войны взял его в Наркомат рабочекрестьянской инспекции, став генсеком, забрал в ЦК. Мех-лиса, глубоко преданного вождю, ждала завидная карьера…
Утром первый или второй помощник докладывал Сталину наиболее важные документы, телеграммы и письма. Записывал распоряжения вождя и распределял работу между сотрудниками аппарата.
Сталин не любил, когда помощники задавали ему вопрос: «Что делать?». Неизменно отвечал: «А вы как думаете?» Все это хорошо знали и уж второй раз не попадались. Если идешь к генсеку, то неси готовое решение. Он мог и не согласиться, предложить свое, но не смотрел на помощника исподлобья.
Алексей Балашов ночью дежурил в приемной генсека. Важные сообщения, в том числе и из-за границы, поступали круглосуточно. Утром надо было доложить обо всем Сталину. Проснувшись, генсек звонил дежурному, и тот сообщал всю информацию, пришедшую за ночь, делал краткий обзор поступивших газет.
После полуночи неожиданно появились рабочие. Управляющий делами ЦК Иван Ксенофонтович Ксенофонтов прислал их сделать мелкий ремонт в кабинете Сталина. Балашов рабочих не пустил, отправил назад. Через некоторое время позвонил взбешенный Ксенофонтов:
— Ты что себе позволяешь, почему не выполняешь мои распоряжения? Молод еще!
Балашов уверенно ответил, что Сталин ему о ремонте не говорил, а без его распоряжения он никого в кабинет не пустит.
— Я тебя уволю! — пообещал Ксенофонтов.
— Доложу о вашем решении товарищу Сталину, — хладнокровно ответил Балашов.
Утром, когда пришел генсек, Балашов оставил ему докладную записку относительно ночного происшествия и ушел домой отсыпаться. К вечеру вернулся на работу и узнал от коллег, что приходил Ксенофонтов, но Сталин посчитал правым своего секретаря.
В небольшой проходной комнате между приемной и кабинетом находился личный телефонный коммутатор Сталина. Там посменно дежурили две девушки-телефонистки. Напрямую связаться со Сталиным можно было только по вертушке, аппарату правительственной связи, остальных соединяли телефонистки. Такие же коммутаторы стояли и у других членов политбюро, наркомов, командующих военными округами.
Клянемся тебе, товарищ Ленин
Сталин у зеркала репетировал свою речь на предстоящем траурном заседании съезда Советов:
— Уходя от нас, товарищ Ленин завещал нам держать высоко и хранить в чистоте великое звание члена партии. Клянемся тебе, товарищ Ленин, что мы с честью выполним твою заповедь… Уходя от нас, товарищ Ленин завещал нам хранить единство нашей партии, как зеницу ока. Клянемся тебе, товарищ Ленин, что мы с честью выполним и эту твою заповедь… Уходя от нас, товарищ Ленин завещал нам хранить и укреплять диктатуру пролетариата. Клянемся тебе, товарищ Ленин…
Пуговицы к пальто
Лев Борисович Каменев и Григорий Евсеевич Зиновьев были друзьями и соратниками Владимира Ильича. О Зиновьеве говорили, что он следует за Лениным как нитка за иголкой. Каменева, которого товарищи считали излишне мягким и интеллигентным, вождь ценил как дельного администратора и мастера компромиссов, поэтому сделал заместителем в правительстве и поручал в свое отсутствие вести заседания политбюро и Совнаркома.
17 декабря 1922 года на торжественном заседании, посвященном празднованию пятой годовщины ВЧК, председательствовал Дзержинский. Он предоставил слово Льву Борисовичу Каменеву:
— Да здравствует новый председатель Московского совета товарищ Каменев!
Каменев говорил:
— Мы не знаем ни одного отказа от исполнения какого бы то ни было приказания, которое пришло бы в ВЧК. Мы не видели ни разу колебания в рядах передовых бойцов ВЧК. Мы всегда могли рассчитывать, что любой приказ, переданный по этой боевой колонне нашей армии, будет исполнен и исполнен во что бы то ни стало и чего бы это ни стоило тем или другим бойцам ВЧК.
Когда Ленин заболел, Зиновьев находился на вершине власти. В 1924 году его родной город Елизаветград переименовали в Зиновьевск. Без одобрения Григория Евсеевича не принималось ни одно важное решение. Тем более что Зиновьева во всем поддерживал Каменев. Вместе со Сталиным они образовали руководящую тройку.
В январе 1924 года на XIII партконференции к новым вождям партии обратился едкий Давид Борисович Рязанов, директор Института Маркса и Энгельса:
— Как вы, друзья, ни садитесь, все же в Ленины не годитесь. Пойте соло, запевайте дуэт, трио, квартет и квинтет, но вам не заменить Ленина.
Григорий Евсеевич обиделся, и слова Рязанова из стенограммы вычеркнули.
Зиновьев в душе полагал, что он и один вполне способен заменить Владимира Ильича в Кремле. Он настоял на том, чтобы очередной съезд партии прошел не в Москве, а в Ленинграде. Это бы означало, что если столица и не возвращается в Ленинград, то как минимум оба города обретают равный статус. И, соответственно, хозяин Ленинграда Зиновьев получает в стране дополнительный вес.
Но Григорий Евсеевич недолго наслаждался своим положением. Как только с его же помощью Сталин расставил на ключевых постах своих людей, он — через несколько месяцев после смерти Ленина — обвинил Зиновьева в крупных ошибках и отменил решение провести съезд в Ленинграде. Полтора года по указанию Сталина партийный аппарат сокрушал авторитет ближайшего ленинского соратника.
Сталин играючи избавился от Зиновьева с Каменевым. Поначалу они не понимали, что происходит. На XIV съезде партии, который проходил 18–31 декабря 1925 года, пытались сопротивляться генсеку.
Против Сталина выступила ленинградская партийная организация, которой руководил Зиновьев. Каменев говорил на съезде:
— На фоне всеобщего оживления, повышения активности всех слоев населения необходима внутрипартийная демократия, необходимо ее дальнейшее развитие.
Лев Борисович в первый и последний раз высказался очень откровенно:
— Мы против того, чтобы создавать теорию «вождя», мы против того, чтобы делать «вождя»… Именно потому, что я неоднократно говорил это товарищу Сталину лично, именно потому, что я неоднократно говорил группе товарищей-ленинцев, я повторяю на съезде: я пришел к убеждению, что товарищ Сталин не может выполнять роль объединителя большевистского штаба.
Ему снисходительно ответил новый нарком по военным и морским делам Климент Ефремович Ворошилов:
