Но Сталин распорядился молчать.
Архивные документы показали, что дед Ленина с материнской стороны, Александр Дмитриевич Бланк, был евреем. Он перешел в православие, работал врачом и получил чин надворного советника, что давало право на потомственное дворянство. Александр Бланк приобрел поместье в Казанской губернии и был внесен в 3-ю часть губернской дворянской родословной книги.
В 1929 году было установлено правило, что «никакие работы по биографии Ленина не могут выходить без ведома и согласия Института Ленина». Документы о происхождении Александра Бланка из архивов изъяли и передали на хранение в ЦК партии.
Но исторические изыскания продолжались. Вместо дедушки-еврея появилась бабушка-калмычка — стараниями неутомимой писательницы Мариэтты Сергеевны Шагинян, написавшей роман о Ленине. Она решила, опираясь на одно не очень достоверное исследование, что бабушка Ленина по отцовской линии, Анна Алексеевна Смирнова, вышедшая замуж за Николая Васильевича Ульянова, — калмычка. В скуластом лице Ленина многие находили татарские черты.
Сталин был крайне недоволен этой книгой. 5 августа 1938 года появилось разгромное постановление политбюро ЦК:
«Первая книга романа Мариэтты Шагинян о жизни семьи Ульяновых, а также о детстве и юности Ленина, является политически вредным, идеологически враждебным произведением».
Почему роман Мариэтты Шагинян вызвал такое неприятие у Сталина? Ответ можно найти в постановлении президиума Союза советских писателей, которому поручили разобраться с автором:
«Шагинян дает искаженное представление о национальном лице Ленина, величайшего пролетарского революционера, гения человечества, выдвинутого русским народом и являющегося его национальной гордостью».
Иначе говоря, вождь России Ленин мог быть только русским. Кстати, предположение Мариэтты Шагинян о родственниках-калмыках по отцовской линии не подтвердилось. Дед Ленина, Николай Васильевич Ульянов, как и его предки, был крепостным крестьянином, которого помещик отпустил на оброк. К нему у тех, кто озабочен чистотой крови, претензий нет. Все претензии к матери Ленина, Марии Александровне Ульяновой.
Писатель Владимир Алексеевич Солоухин писал, что не случайно Мария Александровна «натаскивала своих детей на революционную деятельность, на ненависть к Российской империи и — в дальнейшем — на уничтожение ее».
Для Солоухина причина ненависти к России Марии Александровны была очевидной:
«В том случае, если Анна Ивановна Грошопф была шведкой, в матери Ленина по пятьдесят процентов еврейской и шведской крови. Если же Анна Ивановна была шведкой еврейской, то Мария Александровна, получается, чистокровная, стопроцентная еврейка».
В реальности бабушка Ленина, Анна Грошопф, имела немецкие и шведские корни. Хотя какое это на самом деле имеет значение?
Сам Владимир Ильич не подозревал о своих нерусских предках. В старой России не занимались расовыми изысканиями, не вычисляли процент «чужой» крови. Значение имели религиозные различия. Принявшего православие считали русским человеком.
У Ленина были прогерманские настроения, но скорее не политического свойства. Врачи, инженеры, коммерсанты ценились в основном немецкие — таковы были российские традиции. В феврале 1922 года Владимир Ильич писал своему заместителю в правительстве Льву Борисовичу Каменеву:
«По-моему, надо не только проповедовать: “учись у немцев, паршивая российская коммунистическая обломовщина!”, но и брать в учителя немцев. Иначе — одни слова».
А вот мать Владимир Ильич очень любил.
«Находясь в ссылке, — вспоминал один из эмигрантов, — а затем за границей в качестве эмигранта, он писал матери нежные (столь не похожие на него) письма. И в разговоре со мной в Брюсселе, коснувшись своей семьи, он, ко всему и вся относившийся под углом “наплевать”, сразу изменился, заговорив о матери.
Его такое некрасивое и вульгарное лицо стало каким-то одухотворенным, взгляд его неприятных глаз вдруг стал мягким и теплым, каким-то ушедшим глубоко в себя, и он полушепотом сказал мне:
— Мама… знаете, это просто святое.
Этот культ матери наложил на всю семью какой-то тяжелый отпечаток…»
Мария Александровна пережила страшную трагедию — казнь старшего сына-революционера. Александр Ильич Ульянов вместе с другими студентами-социалистами входил в тайный кружок. Он был сторонником индивидуального террора и участвовал в заговоре с целью убить императора Александра III. Заговор провалился. В нем, кстати, участвовал Бронислав Пилсудский, брат будущего создателя независимой Польши Юзефа Пилсудского. Бронислав получил пятнадцать лет каторги, Юзеф в общем ни в чем не был виноват, но его на пять лет отправили в административную ссылку в Сибирь.
Александра Ильича Ульянова приговорили к смертной казни. Он отказался просить о помиловании.
«Несчастная мать держалась бодро, — вспоминал хорошо знавший ленинскую семью революционер. — Она имела мужество попросить о последнем свидании. И это ужасное свидание состоялось накануне казни. Оно продолжалось всего полчаса. Она сделала еще одну попытку сломать упорство сына. Он остался тверд до последней минуты.
Она ушла со свидания без слез, без жалоб. И в ту ночь она сразу вся поседела. Долгое заболевание, почти безумие овладело ею. Анна Ильинична ухаживала за матерью как за своим ребенком… Она оправилась. Но пережитое наложило на всю ее жизнь свою тяжелую руку и совершенно изменило всю ее природу. Она вся ушла в свое горе.
Холодная и суровая по внешности, но на самом деле глубоко нежная по душе, Анна Ильинична с этой минуты стала нянькой, или, вернее, матерью своей матери и осталась ею до конца жизни Марии Александровны…
Несмотря на все попытки Анны Ильиничны, этой жрицы этого культа, внести свет и уют в жизнь семьи, всеми, бывавшими у Ульяновых, владел не рассеивавшийся ни на одну минуту гнет какого-то могильного чувства, которое всех давило».
Казнь старшего брата, вне всякого сомнения, тяжело сказалась на психике Владимира Ильича. Он старался ни в чем не походить на Александра. Твердо решил, что он обязательно добьется успеха — любыми средствами. И ничто ему не помешает.
Один из предреволюционных соратников Ленина оставил любопытные записи разговоров с ним. Будущий глава советского правительства рассуждал так:
— Партия — не пансион для благородных девиц. Нельзя к оценке партийных работников подходить с узенькой меркой мещанской морали. Иной мерзавец может быть для нас именно тем и полезен, что он мерзавец…
В предреволюционные годы партия остро нуждалась в деньгах. Добывали их, не стесняясь в средствах. В частности, большевики убедили крупного предпринимателя Савву Тимофеевича Морозова и владельца мебельной фабрики на Пресне Николая Шмита передать большевикам огромные по тем временам деньги.
Николай Павлович Шмит в ночь на 13 февраля 1907 года скончался в Бутырской тюрьме, куда его посадили за поддержку революционеров. Младший брат покойного Алексей Павлович отказался от своей доли наследства. Всеми деньгами распоряжались сестры Шмита Екатерина и Елизавета.
