В марте пятьдесят третьего года Хрущев был избран секретарем ЦК — всего лишь одним из четырех. После мастерски проведенного им ареста Берии Никита Сергеевич захотел повышения. Он завел речь о том, что на заседаниях президиума ЦК должен председательствовать секретарь ЦК, а не глава правительства Маленков:
— У нас коллективное руководство, значит, каждый должен делать свое дело, Маленков — руководить правительством, а не партией.
Товарищи по партийному руководству, ощущая очевидное первенство Хрущева, спешили удовлетворить его амбиции. Через два месяца после ареста Берии, во время сентябрьского пленума, в перерыве в комнате отдыха, где собирались члены президиума, Маленков вдруг сказал:
— Я предлагаю избрать на этом пленуме Хрущева первым секретарем Центрального комитета.
Каганович вспоминал, что страшно удивился. Обычно такие серьезные вопросы заранее обговаривались. Спросил у Маленкова, почему тот никому ничего не сказал. Маленков объяснил, что перед самым пленумом к нему подошел министр обороны Булганин и предложил избрать Хрущева:
— Иначе я сам внесу это предложение.
И точно — Булганин первым поддержал Маленкова:
— Давайте решать!
Булганин и Маленков, оба — слабые фигуры, наперебой старались расположить к себе Хрущева, чувствуя за ним силу.
На пленуме Маленков объяснил, что «в настоящее время у нас нет первого секретаря ЦК», и предложил кандидатуру Никиты Сергеевича как «верного ученика Ленина и ближайшего соратника Сталина, обладающего огромным опытом в области партийного строительства и глубокими знаниями нашего народа».
Пленум послушно принял решение «об избрании т. Хрущева первым секретарем ЦК КПСС». В печати об этом не сообщалось, но аппарату новый расклад сил был ясен.
При Сталине Хрущев набивался Маленкову в друзья, по вечерам приглашал вместе с семьями гулять по Москве. И в первые месяцы после смерти вождя тоже старался быть поближе к Маленкову, они вместе обедали, ездили на одной машине. Хрущев не только демонстрировал дружбу с Маленковым, но и по ходу дела внушал ему свои идеи, добиваясь необходимой поддержки.
Почувствовав силу, Никита Сергеевич потерял интерес к Маленкову. Георгий Максимилианович засуетился, чувствуя, что теряет власть, и пытался угодить Хрущеву. Главный редактор «Правды» Дмитрий Шепилов рассказывал, как в апреле пятьдесят четвертого ему позвонил вежливый Маленков:
— Вы не могли бы сейчас приехать ко мне на несколько минут?
Сталинский кабинет отремонтировали для нового хозяина, все было свежее и блестело. Глава правительства, напротив, выглядел неуверенным, говорил сбивчиво и смущенно:
— Я просил вас приехать, товарищ Шепилов, вот по какому вопросу. Шестнадцатого апреля Никите Сергеевичу исполняется шестьдесят лет. Он очень старается. Он хорошо работает. Мы посоветовались между собой и решили присвоить ему звание Героя Социалистического Труда. Мне поручено переговорить с вами, чтобы хорошо, по-настоящему подать это в газете.
Маленкову его старания не помогли. Уже через полтора года Хрущев настолько окреп, что атаковал Георгия Максимилиановича и обвинил его, главу правительства, в отказе от основных принципов советской политики.
Хрущев назвал слова Маленкова о гибели цивилизации в случае мировой войны «теоретически неправильными, ошибочными и политически вредными». Это заявление, утверждал Хрущев, «способно породить у народов чувство безнадежности их усилий сорвать планы агрессоров». Маленкову пришлось оправдываться и опровергать самого себя. Но это его уже не спасло.
8 мая 1954 года Хрущев выступал перед ленинградскими партработниками:
— Показали мне ваш стадион. Стадион замечательный. На этом стадионе висит огромный портрет товарища Маленкова, портретов других же членов президиума ЦК нет. Что такое культ личности? Это возвеличение одного человека, которому приписывают все существующие и не существующие заслуги. Зачем нам нужно создавать какого-то «бога»? Ведь у нас все государственные вопросы решаются коллегиально. Все члены президиума ЦК в равной степени несут ответственность перед партией и страной. Если вы хотите выделить товарища Маленкова, то это неправильно, потому что и другие члены президиума также являются достойными руководителями нашего государства…
На встрече глав правительств четырех держав — СССР, США, Великобритании и Франции — в Женеве советскую делегацию должен был возглавить председатель Совета министров Маленков. Хрущева это не устраивало: «Маленков оказался человеком совершенно безынициативным и в этом смысле даже опасным, он слабоволен и слишком поддается чужому влиянию. Не только нажиму, а просто влиянию других…»
— У нас могут сложиться довольно тяжелые условия, — внушал Никита Сергеевич товарищам. — Маленков возглавит нашу делегацию, а для всех очевидно, что Маленков не способен по-настоящему противостоять противнику при встрече. У него характер, сглаживающий острые углы. Он улыбающийся человек, не способный парировать удары, тем более не способный предпринять наступление при обсуждении вопросов. А без этого нельзя. Защищаться — значит вдохновлять противника. Необходимо нападать… Мы не сомневаемся в честности товарища Маленкова, но я очень сомневаюсь в его возможностях проведения твердой линии: у него нет твердого характера, хребта не хватает. Обменивались мы мнениями на этот счет, в частности с товарищем Молотовым, говорили, что, вот, Черчилль рвется к встрече с председателем Совета министров СССР, и, право, боязно, что, если он сюда приедет и наедине будет говорить с Маленковым, тот может испугаться, сдаться… Я вижу, что нет у него характера, если человек нередко теряется, заискивает перед другими…
И Хрущев сам поехал в Женеву.
На пленуме ЦК в январе 1955 года первый секретарь ЦК произнес большую речь против Маленкова. Рассказал, как Георгий Максимилианович позвонил ему вечером домой:
— Хочу посоветоваться насчет доклада о бюджете на сессии Верховного Совета.
Приехал и говорит:
— Знаешь, я хочу в докладе о государственном бюджете поставить вопрос об улучшении социального обеспечения в стране.
Хрущев возразил:
— Позволь, ведь этот вопрос еще совсем сырой, его только готовят, никакого решения еще нет. О чем же ты будешь говорить? Неужели ты хочешь пятаки раздавать, делать народу какие-то посулы?..
И Никита Сергеевич возмущался:
— Товарищу Маленкову нужна была дешевенькая слава. Это песня из той же оперы, как и его выступление на Пятой сессии Верховного Совета СССР…
Что же ставилось в вину главе правительства?
В его речи были широковещательные обещания, «направленные на снискание дешевой популярности». Товарищи обвиняли Маленкова в том, что он противопоставил темпы развития тяжелой промышленности темпам развития легкой и пищевой промышленности, выдвинул лозунг форсированного развития легкой промышленности…
Хрущев предложил освободить его от обязанностей главы правительства:
