Зашли в Кремле в комнату, где обедали члены президиума ЦК, рядом со Свердловским залом. Хрущев сказал:
— Вот пришел председатель КГБ, просит генеральские звания. Я ему могу только свои генеральские штаны отдать, ну так он в них утонет.
— Никита Сергеевич, да я же не себе прошу…
Правда, Хрущев удержался от соблазна и себе звание тоже не повысил в отличие от Брежнева, пожелавшего красоваться в маршальской форме. Как Хрущев пришел с войны генерал-лейтенантом, так с двумя звездочками и остался. А его лизоблюды тоже уговаривали:
— Как же так, Никита Сергеевич, вы Верховный главнокомандующий, а мы старше вас по званию?
— Ничего, — уверенно говорил Хрущев, — я с вами и так управлюсь.
Кончилось это тем, что он обзавелся таким количеством врагов, что уже не смог всех одолеть.
Хрущев любил рассказывать во всех подробностях, как именно он убирал своих соперников. И сплотившиеся против него секретари поступили так, как их учил Никита Сергеевич. Они воспользовались его отъездом, как это сделал сам Хрущев, готовя отставку Жукова. Они сговорились с основной массой членов ЦК, как это сделал Хрущев, сражаясь с Маленковым. И они тоже использовали эффект внезапности, как это сделал Хрущев, пригласив ничего не подозревавшего Берию на заседание президиума правительства.
И окружение Никиты Сергеевича до последнего не позволило ему понять, что он остался в полном одиночестве. Газеты, радио и телевидение продолжали восхвалять Хрущева. Улицы были увешаны его портретами.
Репутация Хрущева была подорвана денежной реформой, повышением цен. Он утратил ореол «народного заступника» от бюрократов и чиновников. А свергли его потому, что страха он не внушал — сам избавил от него страну.
Хрущев видел, что экономическая ситуация в стране ухудшается. Закупки хлеба увеличивались, но урожая все равно не хватало — ни пищевой промышленности, ни животноводству. 1963 год был особенно неудачным, с прилавков исчезли мясо, гречка, белый хлеб, кондитерские изделия.
Почему же зерна перестало хватать тогда, когда начался рост сельского хозяйства? В хрущевские годы страна стала жить лучше. Люди больше потребляли сахара, рыбы, мяса, чем до войны. А сельское хозяйство не справлялось.
В середине пятидесятых, в годы хрущевских реформ, деревня получила приток рабочей силы. Сокращалась армия — многие демобилизованные вернулись домой. Разрешили вернуться в родные места репрессированным народам, а это в основном были крестьяне. Немалое число людей из городов в приказном порядке отправляли в деревни — председателями колхозов и совхозов, специалистами. В деревню распределяли выпускников сельскохозяйственных учебных заведений, добровольцев, осваивавших целину. Это, конечно же, сильно укрепило деревню.
Но к концу пятидесятых люди двинулись в обратную сторону — из деревни в города. Хрущев сделал великое дело — освободил крестьянина от крепостничества. С февраля 1958 года крестьяне стали получать паспорта. Этого права они были лишены постановлением ЦИК и Совнаркома от 27 декабря 1932 года.
До пятьдесят восьмого года крестьяне могли уехать из колхоза, только получив справку из сельсовета или от председателя колхоза. А им запрещали отпускать людей. При Хрущеве колхозникам, желающим уехать, стали давать временные паспорта, и они обретали свободу передвижения. Правда, окончательно право на паспорт крестьяне получили только 28 августа 1974 года, когда появилось постановление ЦК и Совмина «О мерах по дальнейшему совершенствованию паспортной системы в СССР» (инициатором постановления был министр внутренних дел Николай Анисимович Щелоков).
Паспорт в руке открыл сельской молодежи дорогу в город, где было комфортнее и интереснее, где можно было учиться, найти работу по вкусу и жить в приличных условиях. По старому закону все молодые люди, выросшие на селе, автоматически в шестнадцать лет зачислялись в члены колхоза, даже если они этого не хотели. Они бежали из деревни под любым предлогом. Обычно не возвращались после службы в армии. За четыре последних хрущевских года, с шестидесятого по шестьдесят четвертый, из деревни в город ушли семь миллионов сельских жителей.
В принципе сокращение сельского населения — явление нормальное и прогрессивное, когда является следствием роста экономического прогресса в сельском хозяйстве. Но вот этого как раз и не было! Советское сельское хозяйство оставалось отсталым, и исчезновение молодых людей было для него болезненным.
Никита Сергеевич верил в то, что общественное хозяйство в состоянии накормить всю страну, а личное подсобное хозяйство только отвлекает людей от полноценного труда. Специалисты предостерегали Хрущева от поспешных решений. Личное подсобное хозяйство давало крестьянам половину их дохода, больше половины овощей, мяса и молока (см.: Отечественная история. 2000. № 1).
Но Хрущев ничего не желал слышать. Ему не нравилось даже то, что колхозник имеет свое хозяйство, а когда это делали рабочие в совхозе или тем более горожане, он считал это недопустимым отставанием, перечеркиванием марксистских идей. Нужно общее хозяйство, общий труд, а свои огороды, свое хозяйство — это возвращение к мелкому хозяйству, позорная отсталость. Зачем людям держать скот, если молоко и мясо есть в магазине? 20 августа 1958 года бюро ЦК КПСС по России приняло постановление «О запрещении содержания скота в личной собственности граждан, проживающих в городах и рабочих поселках».
На декабрьском пленуме Хрущев потребовал сократить размеры приусадебных участков и количества скота в личном владении работников совхозов:
— Наличие больших приусадебных участков и скота в личной собственности стало серьезным препятствием на пути развития производства.
В родном селе первого секретаря ЦК реализовывалась его мечта: освободить крестьянина от лишних забот, чтобы строили коммунизм, ни на что не отвлекаясь. В Калиновке перестали держать коров, потому что открылись ларьки, где бесперебойно торговали молоком. Раз в месяц давали четыре килограмма масла.
Никиту Сергеевича охватила новая идея. Мало того, что люди занимаются своей коровой, вместо того чтобы работать на государство, они еще кормят скотину дешевым хлебом! Поднять цену на хлеб нельзя по политическим соображениям. Тогда летом 1959-го приняли закон, запрещающий тем, кто живет в городах и рабочих поселках, держать в личной собственности скот — коров, коз, свиней.
Тем самым Хрущев загубил подсобное хозяйство, которое кормило многие семьи, особенно в маленьких городах. Люди поначалу охотно продавали скот. Отдали корову — легче стало, не надо спозаранку вставать ее доить. А потом из магазинов все исчезло — и мясо, и молоко. Пожалели, что без коровы остались. Но уже назад не вернешь. Большие города худо-бедно снабжали, а маленькие города попали в беду — остались без молока и мяса.
Хрущев, не зная, что делать, создал производственнотерриториальные управления сельским хозяйством, разделил обкомы и крайкомы на промышленные и сельские. Наивно полагал: будут конкретные чиновники, которые отвечают за сельское хозяйство, будет больше отдача. Количество чиновников увеличилось вдвое.
