КГБ — прерогатива генерального секретаря, и Брежнев не любил, когда вмешивались в его дела. Даже члены политбюро знали не так уж много о работе комитета и остерегались выказывать свой интерес.
Часов в одиннадцать утра председатель КГБ знакомился с предназначенными для членов политбюро особыми, сверхсекретными материалами разведки и контрразведки, после чего лично подписывал их. Вечером он подписывал вторую порцию спецсообщений для политбюро. Их доставляли в запечатанных конвертах. Вскрывать и читать их не имели права даже помощники членов политбюро.
Ощущение власти, собственной значимости, высокого положения в стране наложило отпечаток на личность, манеры и даже выражение лица Андропова.
«Лицо волевое, холодное, губы тонкие, опущенные по краям, — таким запомнил его известный дипломат Олег Алексеевич Гриневский. — Но главное — это прозрачноголубого, ледяного цвета глаза, которые придавали острую пронзительность его взгляду.
В разговоре с подчиненными держался спокойно, холодно. Мог улыбаться, беседуя с иностранцами. Но взгляд его всегда оставался проницательно-изучающим. Даже когда Андропов смеялся. Такие ледяные глаза я видел еще только у одного человека — президента Ирака Саддама Хусейна».
Ходят разговоры о том, что у Андропова была собственная разведка и личная агентура, с которой он встречался на конспиративных квартирах. И будто бы эта глубоко законспирированная структура и расчищала Андропову дорогу к власти. Сведений о личной разведке Андропова не обнаружено. Но Андропов действительно с некоторыми людьми предпочитал встречаться на конспиративных квартирах Комитета госбезопасности в центре Москвы.
Наверное, ему надоедал скучно и казенно обставленный служебный кабинет. На конспиративной квартире ничто не мешало разговору, который приобретал более свободный и неофициальный характер. К тому же ему не всегда хотелось, чтобы подчиненные фиксировали, с кем он встречается.
А может быть, чем черт не шутит, Юрий Владимирович и в самом деле хотел ощутить себя настоящим разведчиком, который проводит вербовочные беседы и получает интересующую его информацию. Во всяком случае, шутки у него стали специфическими. Однажды он позвонил дипломату Олегу Трояновскому:
— Олег Александрович, что же вы исчезли? Приезжайте к нам, посадим вас (председатель КГБ сделал многозначительную паузу), напоим чаем.
Он приезжал к девяти утра и уезжал в девять вечера. Днем час отдыхал, потом обедал и возвращался в свой кабинет, который покидал только для того, чтобы доложить срочные бумаги Брежневу, побывать в здании разведки в Ясеневе или пройти процедуры в больнице. В субботу сидел с одиннадцати до шести вечера и даже в воскресенье днем приезжал на несколько часов.
Единственное развлечение, которое он себе позволял, это ежевечерние прогулки — десять тысяч шагов, как советовал личный врач. Когда уходил в отпуск, то две недели проводил в Крыму, а две недели в Минеральных Водах. Председателя КГБ тяжелая болезнь лишила всех иных человеческих радостей, кроме работы и наслаждения властью.
В феврале 1982 года Андропов совершил секретную поездку в Кабул. Считается, что там он тяжело заболел. Афганистан словно мстил за себя. Юрий Владимирович с трудом выздоравливал. А ведь то был самый важный год в его жизни. И остатки здоровья ему были позарез необходимы.
Андропов понимал, что его время уходит с катастрофической быстротой — он слишком болен, чтобы ждать долго. Юрий Владимирович готовился к тому, что произойдет после ухода Брежнева. Он наладил доверительные отношения с академиком Чазовым, который лучше всех был осведомлен о состоянии здоровья Брежнева. Раз-два в месяц он встречался с Чазовым — или у себя в кабинете, или на конспиративной квартире в одном из старых домов неподалеку от Театра сатиры.
Между Андроповым и Чазовым существовала «близость, возникающая между тяжелобольным пациентом и лечащим врачом». Она переросла в доверительные отношения.
«Разговор шел в основном о состоянии здоровья Брежнева, — вспоминает Чазов, — наших шагах в связи с его болезнью, обстановке в верхних эшелонах власти. Умный и дальновидный политик, с аналитическим складом ума, Андропов, как шахматист, проигрывал возможные варианты поведения тех или иных политических деятелей».
Юрий Владимирович мечтал вернуться в ЦК, что открыло бы ему дорогу к должности генерального секретаря. Его беспокоило «разгоравшееся соперничество» между ним и Черненко. По мере того как Брежнев слабел, Черненко становился для него все более близким человеком.
25 января 1982 года умер Михаил Андреевич Суслов, который был секретарем ЦК тридцать пять лет. Пока Суслов сидел на Старой площади, Андропову не было хода наверх. Суслов не любил Андропова. А теперь освободился кабинет номер два на пятом этаже в первом подъезде основного здания ЦК КПСС. Все ждали, кто его займет.
Брежнев выбрал Андропова. Но почему-то медлил с окончательным решением. Андропов переживал, думая, что это интриги Черненко. Академик Чазов даже поинтересовался у Андропова, отчего задержка с переходом на Старую площадь?
— А вы что думаете, меня с радостью ждут в ЦК? — огорченно ответил Андропов. — Кириленко мне однажды сказал: если ты придешь в ЦК, то ты всех нас разгонишь.
Андрей Павлович оказался прав: Андропов, став генеральным секретарем, помня о старых обидах, первым отправил на пенсию Кириленко, к тому времени тяжело больного человека. Впрочем, Андропов был немногим здоровее…
На переход Андропова в ЦК и поиски нового хозяина Лубянки ушло несколько месяцев. Суслов умер в январе 1982 года, Андропова избрали секретарем ЦК 24 мая. Новым председателем КГБ утвердили генерала Виталия Васильевича Федорчука, который руководил госбезопасностью на Украине.
Андропов, уходя с Лубянки, предпочел бы оставить в своем кабинете Виктора Михайловича Чебрикова, который был его заместителем. Но Андропов был бесконечно осторожен, не хотел, чтобы генеральный решил, будто он проталкивает верного человека, и не назвал своей кандидатуры в разговоре с Брежневым. Леонид Ильич прямо спросил, кого он предлагает вместо себя. Андропов от ответа ушел:
— Это вопрос генерального секретаря.
Брежнев предложил Федорчука, много лет прослужившего в военной контрразведке. Андропову было совершенно
Илья Яковлевич Брежнев — отец Леонида Ильича
Наталья Денисовна Брежнева — мать Леонида Ильича
Л. И. Брежневе женой Викторией. 1927 г.
Бригадный комиссар Л. И. Брежнев. 1942 г.
