— От заведения! — провозгласил кабатчик. — Мой фирменный коктейль — «Козни Нечистого»! Я уверен, благородным Перам понравится.
— Нашел Пера! — беззлобно огрызнулся кентурион и присосался к камышовой трубочке.
Это оказалось настоящее зелье! Самый крепкий ром в сравнении с ним показался бы родниковой водой.
— До кишок пробирает! — крякнул Крысобой.
— Хорошая штука, — согласился Дигр. — Знаешь, Марк, я, кажется, впал в страшный грех — уныние. Конечно, ты прав — город как город. И люди как люди…
— И я про то же, — сказал кентурион. — Самые обыкновенные, из плоти и крови. Уж ты мне поверь, дружище, мне ли не знать плоть и кровь — за свою многотрудную жизнь я изрубил не одну сотню тел!
Глаза Марка кровожадно сверкали — во хмелю кентурион всегда начинал яриться, и священник счел за благо свернуть беседу.
Собутыльники дали волю челюстям. Обглодали оставшуюся костлявую утку, высосали холодную плоть из гигантских устриц, опростали здоровенный кувшин со сливовкой и удовлетворенно обмякли.
— Тебе, Луи, — вяло произнес метс, — давно пора бы обзавестись креслами с высокими спинками.
— Да, и чтоб пошире, с мягкими подлокотниками, — присовокупил Марк.
— Ах, господари, да мы бы с дорогой душой, — откликнулся калека, — токмо непомерны расходы наши. — Луи вывернул карманы и скорчил препротивную гримасу, которая, по его замыслу, должна была означать полное отчаянье.
— Ну, что ж, — сказал священник, — быть может, эти монеты немного поправят твои дела.
Он достал из туго набитого кошеля несколько серебряных монет и швырнул на бочку. В глазах хозяина промелькнула целая гамма чувств. Конечно, плата была непомерно высока, и кабатчик это понимал, но было бы куда лучше, если бы монеты оказались золотыми…
Луи бухнулся на колени и подполз к Дигру:
— Позвольте ручку, господарь начальник стражи.
— Оставь! — устало сказал Дигр и, поднявшись, направился к выходу.
Кентурион последовал за священником. У самого порога Крысобой обернулся и бросил:
— Подползи ты ко мне, сатанинское отродье, то познакомился бы с моим каблуком! — И захлопнул за собой дверь так, что «Зеленая гадюка» содрогнулась и забренчала глиняной посудой.
День уже был в самом разгаре. Скупое осеннее солнце добродушно скалилось в зените. Легкий ветерок трепал опавшую листву.
— Знаешь, Марк, — вдруг спохватился начальник стражи, — а я ведь тебе не сказал самого главного. Мое пребывание в Нагрокалисе подходит к концу, слава Великому Творцу. Вчера со мной связался аббат Демеро. Он приказал явиться с докладом. Думаю, меня ожидает перевод, и, честно говоря, я этому несказанно рад. Если хочешь, я и за тебя замолвлю словечко.
Лицо кентуриона точно окаменело.
— Не стоит, — бросил Марк. — У меня здесь есть еще одно дельце.
Священник не придал значения словам кентуриона. Дельце так дельце. К тому же, похоже, сердечного свойства. У него еще будет возможность вытащить друга из этого захолустья — конечно, если предположение относительно нового назначения окажется правдой.
Они обогнули кладбищенскую ограду и пошли по улице Второго Пришествия. Священник вновь отметил царящее в городе запустение, но отогнал тревожные мысли. Какое, в конце концов, ему дело до этого богом забытого городишка. Завтра он отправляется в дорогу, а на его место придет новый несчастный и так же, как и он, будет мучаться бездействием. «Впрочем, — мелькнула мысль, — остается еще Солайтер, столь навязчиво оберегающий мою жизнь. И новобранцы, которые так и останутся деревенщиной. С ними, конечно же, жаль расставаться, но что поделаешь… Ерунда все это, не стоит обращать внимания. Полная ерунда».
Священник не знал, да и не мог знать, что столь резкая перемена в нем обусловлена воздействием извне. И перемены происходили не только в его сознании — магическая машина острова Смерти с каждым мигом наращивала воздействие на сонный прибрежный городок.
Глава 7
Манун
Мало кто из попавших на остров Манун оставался в живых. Еще меньше гостей возвращалось со скалистых берегов. Покинуть их можно было лишь с разрешения высших адептов Голубого Круга или самого мастера.
Казалось, сама природа вверила Манун заботам Нечистого. Окруженный водами Внутреннего моря, в которых водилось множество кровожадных тварей, скалистый и безжизненный остров вполне мог считаться символом зла.
Посреди острова возвышалась мрачная крепость. Она была небольшая, с широкими стенами, по которым неторопливо прогуливалась охрана, состоящая, в основном, из лемутов. На высоких сторожевых башнях размещались зоркие арбалетчики. Их стрелы были заговорены страшным заклятием и находили свою жертву, как бы далеко она ни находилась от стрелка.
Течение близ острова было невероятно сильным. Волны с бешенством разъяренного зверя набрасывались на берег, словно стремились разорвать его в клочья. Море вокруг крепости кишело огромными водяными червями, достигающими в длину сорока пяти шагов. Эти твари готовы были утащить на дно любое судно, если его не охраняли талисманы Голубого Круга.
Мастер С’тана, облаченный в длинный голубой балахон, медленно шел по крепостной стене вдоль безмолвных стражников. Иногда адепт подходил почти вплотную к ним и колол кривым ножом, так что на кожаной одежде выступала кровь. Но ни один даже не вздрагивал! Ни один не повернулся в его сторону — воины обшаривали взглядом бесконечное водное пространство.
Мастер улыбался и шел дальше.
Это великое войско сокрушит все на своем пути. Оно не ведает страха и не знает боли. Оно готово убивать и подчиняться. Оно подвластно лишь ему, С’тане, и он направит его туда, куда пожелает, когда наступит подходящее время.
С’тана был жесток. Казалось, именно в мучениях жертв он черпал магическую и ментальную силу. Впрочем, в этом не было ничего особенного — таков путь всех адептов темного знания. Для того, чтобы возвыситься, им требовались реки крови и тысячи смертей.
Стена, по которой шел мастер, упиралась в другую, более высокую. Эти две стены как бы образовывали крест. «Крест гильотины», как говорил С’тана: та, что повыше, почему-то напоминала ему нож смертоносного приспособления, а вторая — распрямленную последней судорогой спину обезглавленной жертвы.
Достигнув «Креста гильотины», мастер вошел в небольшую дверь и очутился в узком проходе. Коридор вел в церемониальный зал, и адепт отбросил суетные мысли, ибо здесь они были неуместны.
Он ступал торжественно, мысленно произнося магические формулы. Лицо его было сокрыто широким капюшоном; небольшой жезл, напоминающий витой рог марала, подрагивал в его руке в такт шагам.
Огромные глиты — существа, которые появились на свет благодаря умелому скрещению генов человека и аллигатора, — застыли в почтительном молчании. Огромные секиры покоились на их, покрытых зеленоватой чешуей, плечах.
