Парализатором Кир и не пользовался.
Ильнар скорее угадал, чем увидел смазанное движение. Короткий вскрик — и пламя опало, сделав щит прозрачнее в несколько раз. Кир налетел на мага почти в буквальном смысле слова, как будто развернувшиеся за спиной крылья не только защищали от магии, но и впрямь могли держать майора в воздухе. Противники покатились по земле, магия против Измененного не работала, а в любом другом случае исход боя измотанного колдуна с разъяренным оперативником был предопределен.
Еще один крик. Громкий, выразительный хруст. Знакомый силуэт, обрамлённый багровым сиянием, медленно поднимается на ноги, да какого ж Змея он творит, пристрелят же! Но голубоватые вспышки парализаторов бесследно гаснут, а до укрытия всего несколько шагов…
Вот только в распоряжении Лейро были не только парализаторы.
Очередная вспышка оказалась не голубой, а зелёной. Кир пошатнулся, нелепо взмахнул руками, пытаясь удержать равновесие, медленно обернулся к друзьям — и тяжело рухнул на землю.
— Змеевы потроха… — пробормотал Фин, расширенными глазами вглядываясь в лежащее посреди поляны тело. — Он же…
Майор не шевелился. В глазах снова потемнело, Ильнар уронил ненужный уже щит, потянулся даром к лежащему другу — и это оказалось ошибкой.
Лейро действительно мог позволить себе жертвовать своими магами — и выжидать, готовя свой собственный удар.
Магистр стоял в той же арке и улыбался так, словно исполнилось его заветное желание. Ильнар поймал его взгляд, и лишь когда Лейро улыбнулся шире, понял, что стоит перед врагом в полный рост, без щитов. Мелькнула паническая мысль, что надо вернуть ментальный блок, хотя бы пригнуться — но сил уже не было ни на что.
В руках Магистра полыхнуло синим, во все стороны рванулись тонкие силовые лучи. Несколько лучиков ударили сферотехника в грудь, внутренности обожгло холодом. Мир выцвел, отошел в тень, яркими оставались лишь синие нити, дрожавшие над поляной, словно паутина с пауком в центре.
Потом раздался полный боли и ужаса крик. Ильнар узнал Карису и со странным равнодушием подумал, что Лейро действительно готов жертвовать всем. Почти сразу слева от него с коротким стоном осел на землю Эл. Фин продержался чуть дольше, успел выдохнуть ругательство и тоже упал.
Ильнар остался стоять.
В голове неожиданно воцарилась пустота, легкая и звенящая, словно ледяная пещера. Все мысли невесомыми снежинками упали к ногам, осели крохотными кристаллами на ладонях, острыми иглами впились в горло, не давая дышать. Осталась лишь одна.
«Я умираю».
«Ты умираешь, — согласился чужой голос, тихий, въедливый шепот. Лейро шагнул вперед, кривя губы в жутковатой улыбке. — Подчинись. И будешь жить. Ты хочешь жить, мальчик?»
Снежинки заполняли легкие, ледяные иглы скользили по венам, все медленнее и медленнее. Скоро они дотянутся до сердца, и тогда…
Нет, нельзя сдаваться, нужно бороться, нужно…
Холодно.
«Подчинись».
«Не вздумай сдаться! — рявкнул другой голос, смутно знакомый. От него веяло горячим ветром, но не уютным теплом печи — скорее, сухим жаром горящей глицинии. Треск пламени, колючие искры, запах дыма забивает легкие… — Он же убьет тебя! Он вас всех убьет, идиот! Сражайся! Не дай ему тебя сломать!»
Сломать. Его очень просто сломать, сейчас, когда все кости обратились в лед, а кровь почти застыла. Морозный ветер обжигает кожу, врывается в тело, и нет больше ничего, только голос, который приказывает…
«Иди сюда».
Он сделал шаг. Мышцы повиновались с трудом, тела уже почти не было, только хрупкий энергетический рисунок, разводы инея на стекле, и нужно поднять руки, нужно разбить это стекло, у него же получалось…
«Стой, дурак!»
Синие лучи вгрызались в тело, цеплялись за ребра, тянули вперед. Под ногой хрустнуло, знакомый рисунок на мгновение блеснул проволокой, раздавленная сфера ударила откатом. Больно не было, но по щеке потекло что-то теплое, рука поднялась машинально, на пальцах остались алые мазки — почти такие же яркие, как синие лучи-паутинки.
Кровь. Луч. Энергия.
Ещё один шаг.
Схема пляшет перед глазами, силовые лучи светятся ярче, алые капли падают в снег, кристаллы льда прорастают в легких, и дышать тяжело, но нужно…
Просто придать крови нужные свойства… Может сработать.
Но нужно ещё кое-что.
Хорошо, что щиты больше не работают.
На испачканную ладонь упала снежинка, тут же свернулась капелькой. Вторая лишь коснулась кожи, развернула крылышки и вспорхнула вверх.
«Ильнар! Сражайся, чтоб тебя!»
«Ильнар… Подчинись…»
— Ильнар!
Бабочки порхают вокруг, искры пляшут по пальцам, осталось только одно — попрощаться.
Кеара. Его несложившаяся любовь, прекрасная даже сейчас, с разбитыми в кровь губами, с ужасом в глазах и солнечными зайчиками в растрепавшихся косах…
Друзья. Ауры дрожат где-то на границе сознания, они пока живы — и будут жить дальше. Жаль, что без него.
Таро. Маг молчит, не пытаясь больше перекричать брата, он уже понял, в чем дело. Слова и не нужны, яркие пятна эмоций расплываются в ауре акварельными пятнами — грусть, сожаление, уважение… Ученик не успел превзойти учителя, да что там, он научиться-то ничему толком не успел. Но полученных знаний как раз хватит, чтобы совершить очередной дурацкий подвиг.
«Прощайте».
Еще один шаг. Лейро улыбнулся шире, и Ильнар тоже улыбнулся.
Снежная бабочка вспорхнула с ладони, унося с собой крошечную капельку крови и сложный энергетический узор в ней.
Матрица все-таки не понадобилась. Мысли оказалось достаточно, чтобы тонкий синий лучик изменил форму и назначение.
Повелитель бабочек… смешно. Но действенно.
Мелькнула и пропала мысль, что без Ориена и Кира результат ритуала действительно непредсказуем.
Ну и наплевать.
Это все слишком затянулось.
Повинуясь воле мага, бабочка присела на край часов, шевельнула крылышками…
Магистр слишком поздно понял, что происходит. Он успел сделать один шаг, несколько секунд противники молча смотрели друг на друга.
Потом Лейро запрокинул голову и закричал.
Как он упал, Ильнар уже не видел. Чешуя на запястьях неожиданно раскалилась, боль рванулась вверх по рукам, ударила в виски — змеиная болезнь все-таки нашла брешь в его защите.
Солнечный свет… он везде. Он льется с неба, нет, он рушится водопадом, и в нем можно утонуть, захлебнуться. Лед, заполняющий вены, не тает — испаряется вместе с кровью, солнце выжигает глаза, иссушает легкие, плавит кожу. Судороги ломают тело, кости сейчас такие хрупкие, высохшие, они трескаются от внутреннего жара, крошатся, рассыпаются песком. Он уже мертв, но почему-то продолжает видеть над собой прозрачное небо, исчерканное штрихами ветвей, и слышать крик — кажется, он кричит сам, хотя это невозможно, змеевы потроха, невозможно, он мертв, он высох и рассыпался, как бурый листик, смятый в ладони. Но он кричит, пока не срывает голос, и крик переплавляется в солнечный свет, и бьет наружу, и обжигает гортань. Свет рвется из-под кожи, лучики плавят чешую, рвут мышцы, и скоро, совсем скоро от него ничего не останется, только свет, и Господи Всевышний, пусть уже все это закончится…
