Трусливый порыв укрыться ото всех под одеялом, я задавила в зародыше. С моей стороны было бы непростительной глупостью, оставаться в личных покоях весь день, как я собиралась вначале. В первый момент после пробуждения мне показалось невозможным показаться на людях без мужа.
Не менее страшно было встретиться с ним лицом к лицу. Я изводила себя вопросами. Что он скажет? Как посмотрит на меня? Согреет теплом своих глаз или пройдёт мимо, равнодушно мазнув по мне взглядом?
Насколько всё было бы проще, проснись мы с ним в одной постели, когда ещё были свежи воспоминания о прошедшей ночи. Боюсь, что к моменту нашей встречи от них не останется даже следа, и мы снова окажемся двумя незнакомцами, по прихоти судьбы ставшими мужем и женой.
Я не стала расспрашивать служанок об Эрдане, да этого и не нужно было делать. Всё то время, пока девушки находились в моих покоях, они не переставали сожалеть о том, что праздник закончился так внезапно. Они мало что могли рассказать. Только то, что было известно слугам в замке: этой ночью пропали несколько оборотней и на их поиски отправились сильнейшие воины клана.
Какое уж тут веселье, когда творятся такие дела? И где это видано, чтобы взрослые оборотни пропадали в горах, как какие-то несмышлёныши?
Девушки хоть и болтали без умолку, но дело своё знали хорошо. Благодаря их стараниям, вскоре я выглядела подобающе новому статусу. Строгого покроя верхнее платье из тёмно-вишнёвого бархата придавало мне гордый и даже слегка надменный вид. Спереди от талии юбка расходилась в разные стороны, являя миру кусок нежно-сиреневого шёлка, из которого было сшито нижнее платье. Ожерелье из аметистов как нельзя лучше подходило к этому наряду, поэтому я решила, что надену именно его. Изящная диадема украшала уложенные в высокую причёску волосы. Королева, да и только.
Я искала в отражении себя прежнюю и не находила. У меня складывалось впечатление, что за прошедшую ночь я стала как минимум на десять лет старше. Внешне я ничуть не изменилась: кожа оставалась всё такой же чистой и гладкой, тело — по-девичьи гибким и стройным, волосы без единого проблеска седины, но вот взгляд определённо стал другим.
— Всё готово, госпожа Элайна, — сказала одна из девушек, вырывая меня из размышлений.
Вторая толкнула подругу локтем в бок, и девчонка вспыхнула до корней волос:
— Простите, миледи.
Служанка права, теперь ко мне следует обращаться только так и не иначе.
— Благодарю вас, девушки, — ответила я с улыбкой.
Оборотницы слегка поклонились и выскочили за дверь.
Я вышла следом за ними, но направилась в другую сторону. Хозяйственные помещения я планировала посетить чуть позже, а сейчас моим долгом было поприветствовать гостей от лица хозяйки замка.
Как и ожидалось, гости уже собрались в большом зале за общим столом. Погода с утра испортилась. Над долиной пронеслась сильная гроза, землю основательно оросило дождём, так что гуляния на свежем воздухе всё равно пришлось бы отменить.
Отца я увидела сразу. Трудно было не заметить его сияющих глаз и приветливо распахнутых для объятий рук. Он шагнул мне навстречу со словами:
— Дочь моя, позволь поздравить тебя со вступлением в законный брак.
— Спасибо, отец, — ответила я коротоко, но с чувством.
К сожалению, слова не могли передать моей искренней благодарности самому родному для меня человеку. За то, что приехал, за то, что поддержал моё решение, за то, что заговорил со мной сейчас, не позволив утонуть в молчаливой пустоте.
Оборотни явно не спешили с приветствиями. Сразу видно, что мне не рады. Впрочем, с выводами я кажется, поторопилась. Вслед за отцом из-за стола поднялись мои родственники, а за ними потянулись и все остальные.
Ритуал приветствия новой хозяйки замка пошёл своим чередом. Оборотни подходили поочерёдно, представлялись, кланялись и поздравляли со вступлением в брак.
Я была настолько взволнована, что совершенно не думала о матери, но она сама напомнила о себе.
Выглядела Юлали как всегда потрясающе. Если бы не моё предвзятое отношение к ней, я могла бы признать её самой красивой женщиной в зале.
Позади Юлали стоял довольно привлекательный мужчина. По-видимому, именно он являлся её парой и вторым мужем. Если судить объективно, то сравнение было не в пользу отца, однако это обстоятельство ничуть не оправдывало поступок моей матери. По моему глубокому убеждению, ей вообще не стоило выходить замуж за человека. Зачем нужно было всё это затевать? Решила развеяться от скуки в ожидании истинной пары? Неужели не догадывалась о том, насколько пагубно её уход отразится на первом муже? Как мучительно он будет переживать разлуку с любимой?
Наверное эти мысли нашли отражение в моих глазах, потому что Юлали стушевалась и потянулась рукой к моему отцу, ища у него поддержку. Никогда не понимала его одержимости этой женщиной. Кажется, он и сейчас готов простить ей всё, что угодно, даже предательство.
Отец за руку подвёл Юлали ко мне — язык не поворачивается назвать эту женщину матерью, и сказал:
— Элайна, милая, стоит ли вспоминать о старых обидах в такой счастливый день? Я надеюсь, теперь ты лучше понимаешь природу оборотней, став парой одного из них. Мне трудно судить, но говорят, невозможно противиться выбору зверя. Тебе ли не знать?
Отец вглядывался в мои глаза в ожидании ответа. А я не могла ни подтвердить, ни опровергнуть его слова.
На ресницах Юлали дрожали слезинки. Она выглядела настолько трогательно-беззащитной, что даже у меня дрогнуло сердце. Я вдруг заметила, что моя мать не похожа на других оборотниц. Она хрупкая и нежная, как цветок. Совсем как я…
Интересно, это она такая неправильная, или всё, что мне говорили о женщинах этой расы, не соответствует истине? А ещё я заметила, что многие мужчины исподволь поглядывают на Юлали, будто ждут одного её взгляда или жеста, чтобы броситься на её защиту.
Это открытие настолько меня поразило, что я совершенно неосознанно обняла мать и прижалась щекой к её щеке. Этого простого жеста Юлали оказалось достаточно, чтобы вновь почувствовать себя счастливой. Радостная улыбка озарила красивое лицо оборотницы, и мужчины в зале сразу расслабились.
— Она, как дитя, — сказал отец, любуясь бывшей женой, уже забывшей о недавних переживаниях и весело переговаривающейся со вторым мужем, — и в то же время Юлали — самая прекрасная женщина из всех, что я встречал в своей жизни.
«Да он же по-прежнему её любит», — поняла я со всей очевидностью.
Никогда не думала, что буквально до слёз, до внутреннего содрогания стану жалеть моего сильного и уверенного в себе отца, необдуманно подарившего сердце не той женщине. При всей своей красоте Юлали не заслуживала любви такого человека.
Злиться на мать уже не получалась. Не после того, как я посмотрела на неё глазами взрослой женщины. Передо мной предстала ветреная особа, живущая одним днём и привыкшая потакать своим капризам. От неё не стоило ждать разумных поступков или гипертрофированного чувства ответственности. Сомневаюсь, что ей вообще известно, что значит думать о других. В её крохотном сердечке вряд ли найдётся место для кого-то ещё, кроме неё самой. Пустышка, одним словом.
