В голове девочки билась только одна мысль: нужно срочно бежать из этого дома, пока не стало слишком поздно.
Воздушный поток обхватил Ларинику за талию и приподнял над полом, а за её спиной прозвучал полный раскаяния голос гессы:
— Прости меня, девочка, за то, что невольно напугала тебя. Обычно я не столь импульсивна, но, поверь, у меня имеются на то причины. Надеюсь, ты примешь мои извинения за неподобающее поведение и позволишь всё объяснить.
Лариника перестала трепыхаться, прислушиваясь к словам женщины. Что и говорить, гесса Алария вела себя странно, и это ещё мягко сказано. Она упомянула о каких-то причинах, вот пусть и поведает о них прямо сейчас.
— Что вам нужно? — решила уточнить Лариника. Ведь не просто так мать Ватаура пришла её навестить.
— Всего лишь капля твоей крови, — немедленно отозвалась гесса Алария.
По спине Лариники прошла волна дрожи. Она резко дёрнулась, невольно разрушая удерживающий её поток, и тут же рухнула вниз, больно стукнувшись пятками об пол.
— Что вы собираетесь с ней делать? — задала она следующий вопрос, совершенно растерявшись от такого ответа.
Кто их знает этих хасуров. Быть может, они пьют друг у друга кровь или напитывают ею свой купол, будь он неладен.
— Ничего особенного, дорогая, не волнуйся. Я даже прикасаться к тебе не буду, — поспешила с уверениями гесса Алария.
И тут же, противореча самой себе, принялась приводить голову девочки в порядок. Высушила и расчесала ей волосы. Заплела их в толстую косу. Затем осмотрела придирчивым взглядом брошенную на кресло одежду, осталась недовольна увиденным и вызвала дворецкого.
Тот явился незамедлительно, как будто караулил хозяйку под дверью.
— Кершис, мне нужна чистая одежда для мальчика, — произнесла Алария властным тоном.
Мужчина и бровью не повёл, лишь мельком глянул на Ларинику и молча удалился. Вот у кого выдержки хватило бы на десятерых.
Вернулся он очень быстро. Причём помимо одежды дворецкий принёс ещё и пару ботинок.
— Благодарю вас, Кершис, об обуви я не подумала. Можете быть свободны.
Слуга поклонился и вышел. А гесса Алария схватилась за край полотенца, в которое всё ещё куталась Лариника.
— Я сама, — пискнула девочка испуганно, а хозяйка дома весело рассмеялась, из мегеры преображаясь в милую и радушную женщину.
Глядя на её смеющееся лицо, трудно было представить, что всего лишь несколько минут назад, эта женщина с самым безумным видом требовала поделиться с ней кровью.
«С сумасшедшими лучше не спорить», — мысленно напомнила себе Лариника и, спрятавшись за небольшой ширмой, принялась облачаться в чужую одежду, которая как ни странно пришлась ей впору. Даже ботинки оказались нужного размера, что тоже было удивительно.
— Я готова, — с тяжёлым вздохом произнесла Лариника, выходя из-за ширмы.
Гесса Алария выглядела довольной.
— Очень хорошо, — сказала она, осматривая девочку с ног до головы. — А теперь мы с тобой прогуляемся до библиотеки. Там ты коснёшься рукой небольшого выступа, только и всего. Обещаю, с тобой не случится ничего дурного.
— И какой во всём этом смысл? — не удержалась и спросила Лариника, хотя до того решила подражать дворецкому. То есть молча выполнять все указания этой полубезумной женщины. Такое поведение показалось ей единственно верным. Однако любопытство, как всегда, проснулось не вовремя.
— Ты сама всё поймёшь, — загадочно улыбнулась гесса Алария и приложила палец к губам.
Лариника фыркнула и улыбнулась в ответ. Что поделать, в обаянии этой женщине не откажешь. Главное не забывать о том, что она может быть другой: холодной и пугающей до жути. Совсем как Ватаур. Он тоже умеет замораживать взглядом, если бывает чем-то недоволен.
Воспоминания о наставнике окончательно вытеснили страх из души Лариники и она смело вошла в помещение библиотеки вслед за хозяйкой дома.
Гесса Алария, не останавливаясь, прошла к барельефу, на котором была изображена обнажённая женщина с развевающимися на ветру волосами. Левой рукой она прикрывала грудь, а в правой держала самый настоящий кинжал, опасный даже на вид.
— Коснись пальцем острия кинжала, — велела гесса Алария.
Лариника посмотрела на неё, как на сумасшедшую, но противоречить не стала, решив, что большого вреда не будет, даже если она слегка поранится. Главное избежать новой вспышки безумия у хозяйки дома.
Она протянула к кинжалу указательный палец и осторожно коснулась заострённого кончика. А дальше случилось невообразимое. Лариника настолько впечатлилась увиденным, что даже забыла о незначительной боли, которую ощутила, проколов палец. Едва её кровь окропила клинок, тот раскалился до красна. Вслед за этим волосы каменной женщины начали обретать цвет и менять структуру. И сама она вдруг ожила, повела плечами и поймала взгляд Лариники.
Белёсые каменные глаза незнакомки медленно наливались синью, кожа её розовела. Казалось, ещё немного и она вздохнёт полной грудью.
— Довольно, — окрик гессы Аларии, вывел Ларинику из транса.
Девочка с недоумением посмотрела на барельеф, из которого постепенно уходили все краски.
— Что это было? — спросила она, ни к кому конкретно не обращаясь. Однако получила ответ, которого не ждала.
— Тебя признал дух нашего рода. Отныне ты будешь зваться Лариника Арменга из рода Аливасар. Гордись этим девочка.
И сказано это было с такой радостью и гордостью, что Лариника ощутила себя частью чего-то большого и важного. Ей вдруг до ужаса захотелось, чтобы слова этой странной женщины оказались правдой. Она вновь перевела взгляд на барельеф. Привидится же такое. Кажется, она тоже начинает сходить с ума.
— Не осталось сомнений в том, что Ватаур твой родной отец, а я — соответственно бабушка. Можешь так меня называть, но только наедине, на публике я предпочитаю обращение по имени, — тем временем продолжала Алария.
Теперь ей можно было дать не более тридцати лет. Да у Лариники язык не повернётся назвать Аларию бабушкой. Всё-таки Аливасар очень странное место. Тут все становятся немного сумасшедшими. Не напрасно Ватаур стремится отсюда сбежать.
— Отец, — Лариника посмаковала это слово на языке и решила, что Ватауру оно подходит как нельзя лучше. Если только он позволит, она будет счастлива так его называть. Только бы он и впрямь оказался её отцом.
К дому Малини Ватаур не шёл, а практически бежал, расталкивая локтями прохожих и не реагируя на их возмущённые окрики. После слов матери, его будто осенило. Он с горечью осознал, что все прошедшие годы был непростительно глух и слеп ко всему, что его окружает. Замкнулся в себе, отрешился от мира, жил по инерции, не замечая очевидного. А ведь достаточно было хорошенько подумать, и ответ пришёл бы сам собой.
